В феврале 2024 г. в Центре социально-политической истории (филиале Государственной публичной исторической библиотеки России) состоялась международная конференция «Новые грани актуальных проблем новейшей истории». Высокую планку научного обсуждения задал концептуальный доклад д.и.н., проф., лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники В.В.Журавлева. Представленное исследователем видение проблематики «метаморфоз российской модернизации», причин аритмии общественных процессов, роли и места в нем реформ и революций и др., имеет интерес для широкого круга читателей. Ответственная за публикацию Л.Н.Лазарева.

В статье рассматривается участие Русской Православной Церкви в советских идеологических кампаниях в 1945–1953 гг. Выделяются различия между подходами церкви в отношении идеологических кампаний во внутренней и во внешней политике. Делается вывод о том, что во внутренней политике Русская Православная Церковь задействовалась только в мобилизационных кампаниях, а во внешней политике – как в мобилизационных, так и в репрессивных. Анализируются отличия церковного курса от государственного в таких вопросах, как коммунистическое строительство, концепт советского патриотизма, культ личности И.В.Сталина, антагонизация Запада и борьба с колониализмом.

Статья посвящена политическому развитию Чеченской Республики в период нахождения у власти А.-Х.А.Кадырова. Автор анализирует внутриполитическую обстановку в республике, процесс формирования органов государственной власти, взаимоотношения между военными и гражданскими властями в Чечне. Политический процесс в Чечне проходил в исключительно сложных условиях, обусловленных острейшим социально-экономическим кризисом и продолжающимся вооруженным противостоянием между федеральным центром и сепаратистами. А.-Х.Кадыров проводил курс на выстраивание конструктивных отношений с федеральным центром. Ключевым событием стал референдум в марте 2003 г., закрепивший статус Чечни в качестве субъекта России и выборы президента в октябре 2003 г. Гибель чеченского президента в мае 2004 г. стала резонансным событием, но не смогла изменить заданный им вектор политического развития республики.

В августе 2020 г. в Белоруссии прошли президентские выборы, следствием которых стало ухудшение отношений между Минском и Брюсселем. В статье рассматриваются международные последствия белорусских выборов, а также их влияние на российско-белорусские отношения. Уточняется роль СМИ в гибридном конфликте между Белоруссией и коллективным Западом. Автор затрагивает санкционную тематику, отмечая, как введение ограничительных мер против Белоруссии сказалось на ускорении строительства Союзного государства. Делается вывод о сужении у А.Лукашенко пространства для маневра, в связи с чем Москва может добиться реализации ряда своих стратегических замыслов.

Статья посвящена изучению союзническо-партнерских отношений США и стран Западной Европы в период Карибского (в терминологии представителей ряда исторических школ – Кубинского) кризиса. Привлечение новых источников позволило доказать, что западногерманские спецслужбы с лета 1962 г. были осведомлены о размещении советских ракет на Кубе и предупреждали правительство Федеративной Республики Германии о надвигавшемся обострении отношений между сверхдержавами. Кроме того, автор проанализировал особенности поддержки американцев со стороны Великобритании и Франции. Исследовательскую новизну статьи составляет также материал, в котором рассмотрена борьба Швейцарии за минимально возможную поддержку Вашингтона.

В работе рассматриваются позиции государств-членов Европейского Союза по вопросу урегулирования конфликта в Нагорном Карабахе в 2020–2021 гг. Приверженность ЕС поддержанию диалога между сторонами при посредничестве Минской группы (МГ ОБСЕ) рассматривается в качестве ключевого элемента, определяющего сущность европейской политики в регионе. Анализируются факторы, не позволяющие на данный момент членам интеграционной группировки сформировать единый подход к оценке конфликта между Арменией и Азербайджаном. Делается вывод о невозможности прийти к консенсусу из-за оказываемого проармянскими и проазербайджанскими лоббистскими группировками давления, облачаемого в формы активности диаспор или повышенного внимания к двустороннему диалогу с одной из закавказских республик. Акцентируется внимание на значимости турецкого фактора при обсуждении нагорно-карабахской проблематики. Несмотря на вторичность этого вопроса для ЕС на текущий момент, автор тем не менее указывает на возможность участия Европы в постконфликтном урегулировании на Южном Кавказе как на один из методов сохранения политического влияния ЕС в регионе.

В статье рассматриваются основополагающие этапы укрепления роли «Братьев-мусульман» в Египте и взаимодействия между Соединенными Штатами Америки и данной исламистской организацией. Анализируются ключевые аспекты политики Вашингтона в отношении Каира во время Арабской весны и после свержения Хосни Мубарака. Авторы отдельно рассматривают особенности внутриполитического развития Египта при Мухаммеде Мурси, а также американской стратегии. Делаются выводы о прагматичности фактического сотрудничества Вашингтона с организацией «Братья-мусульмане».

В статье рассматриваются ключевые этапы развития событий в Египте после революции 2011 года и после военного переворота 2013 года. Анализируются шаги правительства М. Мурси, приведшие к новой волне дестабилизации ситуации в стране и последующему военному перевороту во главе с А. Ф. ас-Сиси. Авторы исследуют подходы США в отношении Каира на фоне революционных событий в стране с учетом геополитической и стратегической значимости Египта на Ближнем Востоке и официально декларируемой администрацией Б. Обамы приверженности демократическим ценностям.

Cтатья посвящена исследованию восприятия Российской Федерации в доктринальных документах ФРГ, а также в речах канцлера А.Меркель. Российско-германские отношения в политической сфере и области безопасности на современном этапе нестабильны. Задача по оценке образа России в германских официальных источниках становится актуальной. Методология включает количественные и качественные чтобы дать оценку «индексу агрессивности» Германии в отношении России. Метод сравнения позволил сопоставить «Белые книги Германии» 2006 г. и 2016 г., а также проследить эволюцию речей канцлера Германии. В заключении представлены выводы относительно того, насколько образ России в официальных стратегиях Германии и речах канцлера зависят от ситуации на мировой арене.

В статье рассматриваются основополагающие причины зарождения курдского конфликта в Ираке. Анализируются ключевые этнические, социальные, политические и экономические причины, приведшие к нарастанию противоречий между курдским населением Ирака и центральным правительством в Багдаде. Исследуются основные этапы становления курдского движения во главе с кланом Барзани, а также причины расхождений между Барзани и Талабани. Делается вывод о том, что курдское движение в Ираке стало следствием нарастания внутренних противоречий, заложенных в самом основании иракской государственности.

В статье рассматриваются ключевые события развития курдского движения в период диктатуры Саддама Хусейна. Анализируются основополагающие причины обострения отношений между Багдадом и курдским населением в указанный период. В условиях осложнения геополитического регионального и международного положения Ирака и ухудшения внутриполитической ситуации в стране закономерно обострился курдский вопрос. Также рассмотрены предпосылки создания Курдского автономного района (КАР) и последствия для курдского движения в Ираке.

В статье рассматриваются ключевые события развития ситуации в Ираке после военной операции США 2003 года. Анализируются основные противоречия между этническими и конфессиональными группами в стране, а также роль курдского населения в становлении нового Ирака. Рассматриваются шаги курдских лидеров и их позиция в условиях оккупации Ирака, взаимодействие Вашингтона с курдами и роль Турции в Иракском Курдистане. Делаются выводы о дальнейшей дестабилизации ситуации в Ираке, а также о перспективах Курдского автономного района.

В статье рассматриваются основополагающие причины начала американской военной операции в Ираке в 2003 году. Анализируются ключевые идеологические, энергетические, экономические и политические аспекты, приведшие администрацию Дж. Буша-младшего к принятию решения о вторжении в иракское государство. Авторы рассматривают влияние деятелей из числа неоконсерваторов, роль нефтяного фактора, а также характеризуют официальные мотивы Белого дома. Делаются выводы о расхождении провозглашенных американской стороной причин свержения режима Саддама Хусейна с наиболее вероятными движущими факторами военной операции.

Автор рассматривает весьма запутанную роль американской дипломатии и высадившихся на Севере и Дальнем Востоке России американских войск, инженерных частей и др. в контексте катастрофических событий большевистской революции и гражданской войны. Политика «невторжения», о которой президент В.Вильсон говорил первоначально, трансформировалась в империалистическую акцию, осуществляемую милитаристскими кликами, с участием военных формирований США, а также японцев и чехов. Это еще более затруднило решение «русской дилеммы».

В статье рассматриваются основополагающие причины социального напряжения на Кубе, приведшие к революции. Анализируются объективные предпосылки и мотивы складывания движения во главе с Фиделем Кастро. Исследуются внутриполитические и внешнеполитические особенности развития революционных событий на Кубе. Делается вывод о том, что Кубинская революция стала импульсом к изменению конъюнктуры международных отношений в Латинской Америке в контексте биполярного противостояния времен Холодной войны. При этом движение Кастро заложило основы для синтезирования новых идеологических платформ для народов латиноамериканского региона.

Статья посвящена историческому прошлому, современности и перспективам развития Северного морского пути и его роли в арктической политике России. Автор раскрывает наиболее значимые вехи в освоении этой морской магистрали, анализирует динамику ее развития в постсоветский период и, в частности, международное судоходство и транзит по ней, характеризует современное состояние, процессы, проблемы, вызовы и риски для Севморпути. Оцениваются перспективы развития Северного морского пути, его значение для дальнейшего освоения российской Арктики, отечественного и международного судоходства, его место в арктической политике России.

Автор исходит из того, что с первых дней большевистской революции в России администрация Вудро Вильсона различными путями, прикрываясь внешней доброжелательностью, стремилась занять ведущую роль среди тех, кто предлагал России «помощь и содействие». Дипломатические службы США развертывали интенсивные разведывательно-диверсионные операции, распространяли свое влияние и агентуру в самых горячих точках страны. Эти действия сочетались с вооруженной интервенцией США в Советскую Россию, были поддержаны контрреволюцией на местах, развивались с учетом присутствия японского военного контингента в Сибири и на Дальнем Востоке, а также чехословацких частей из числа бывших военнопленных. В результате к 1919 г. США были близки к тому, чтобы установить нечто похожее на оккупационный режим в ряде мест, свободных от «красных» и их сторонников.

Заявленная тема рассматривается в контексте проблемы возобновления железнодорожного сообщения между Арменией и Турцией. Подчеркнута роль России как инициатора возобновления сообщения между странами в 2008–2009 гг. В связи с этим проанализированы особенности разработки проекта создания международного транспортно-логистического центра (МЛЦ) «Ахурян» на армяно-турецкой границе. На основе изучения архивных материалов выявлены исторические предпосылки проекта. Особое внимание уделено функционированию Российских железных дорог в Армении в условиях ограниченных интеграционных возможностей. Обозначены основные технические, экономические и геополитические параметры реализации проекта МЛЦ, обещающего стать важным инструментом геостратегии России на Южном Кавказе.

В статье анализируется политика Германии в сфере водных ресурсов в Центрально-Азиатском регионе. Выделяются причины особого интереса ФРГ к данному региону, а также особенности немецкого подхода к проблеме повышения эффективности управления водными ресурсами. Учитывая важное геостратегическое положение Центральной Азии, современная Германия активно способствует развитию и углублению «усиленного политического диалога» со странами региона, инициирует принятие стратегии Европейского союза в Центрально-азиатском регионе на 2007–2013 гг. В рамках этой стратегии Германия запустила свою водную инициативу для региона. Реализация водной инициативы свидетельствует о серьезных долгосрочных намерениях ФРГ, а также о стремлении Германии в полной мере использовать ресурсы и «бренд» Евросоюза с целью укрепить собственные позиции в данном регионе.

Распад Советского Союза в 1991 году демонстрировал неустойчивость государственной системы, основанной на идеологии. Глобализация экономического развития привела к перемещению многих отраслей промышленности США и ЕС в восточные регионы с дешевой рабочей силой и с высокой прибыльностью. Реформирование в СНГ социалистической системы в капиталистическую сопровождалось упадком жизненного уровня. Поворот к историческим российским патриотическим ценностям, осуществленный Примаковым, и высокий рост мировых цен на энергоресурсы с начала 2001 года вернули Россию на путь экономического роста. Попытка лидеров Украины присоединить страну к ЕС и отменить региональный статус русского языка окончилась провалом и потерей Крыма и Донбасса. Белоруссия и Казахстан проводили политику экономической интеграции с Россией. Это привело к образованию Евразийского экономического союза и к объединению вокруг него многих соседних стран.

Последние четыре года на интегрированную часть Европы не перестают обрушиваться самые разнообразные потрясения, к которым с недавних пор добавились еще и осложнения в ее отношениях с США. Сочетание брекзита, миграционного вторжения, смены стиля общения Америки со своими союзниками, а также перспективы внутреннего обрушения украинской государственности все больше подрывают устойчивость Евросоюза. Потрясение основ стабильности перенапрягшегося объединения части стран Европы грозит непредсказуемыми последствиями для безопасности всего континента. Прогрессирующий общий кризис Евросоюза усугубляется предпринятым им под совместным американо-германским давлением выхолащиванием связей с Россией. Возможность обеспечить позитивный исход нынешней серии кризисов Евросоюза зависит от того, как скоро европейская политика осознает жизненную необходимость восстановить разумные основы взаимоотношений с Россией.

Статья посвящена состоянию глобальной экономики, проблемам в финансовой сфере и сфере инвестиций. Намечается концентрация капитала, делающая невозможной серьезную конкуренцию. Многие факторы свидетельствуют о перестройке мировой рыночной экономики. Еще одна обостряющаяся проблема глобальной экономики – нарастающее экономическое неравенство. В статье уделяется много внимания экономической программе американского президента Д.Трампа, рассматриваются все "за" и "против" осуществления его экономической программы. Европа сейчас в глубокой экономической и политической растерянности. Три главных удара по европейскому благополучию и единству – это выход Великобритании из Евросоюза, кризис исламских мигрантов и неожиданная победа Трампа в США. Экономика ЕС далека от успешности. Как и в США, программы «количественного смягчения», проводимые ЕЦБ в форме выкупа облигационных долгов компаний и проблемных стран, значимого роста экономики не дают. Шансы Китая на глобальное лидерство очень высоки. Несмотря на множество проблем, экономическая и финансовая мощь Китая обрушиваться не собирается. Интеграционные проекты Китая будут встречать сопротивление со стороны США. Все это предвещает миру долгие и сложные годы экономической, социально-политической, военно-стратегической нестабильности.

В статье на основе широкого исторического фактического и теоретического материала исследуется эволюция понятия «беженцы» и международной системы защиты прав вынужденных мигрантов. Становление режима по делам беженцев и соответствующей отрасли международного права связано с феноменом русского Зарубежья 1920-х – 1930-х годов. Показаны причины трансформации институтов от верховного комиссара по делам русских беженцев Лиги Наций до Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев и расширения их полномочий, а также критериев получения статуса беженца. Приведены данные о современном состоянии беженского вопроса.

В статье автор анализирует исторические, политические, экономические и военно-стратегические аспекты российской политики в Арктике, показывает взаимосвязь различных факторов, формирующих эту политику, выявляет ее мотивацию, а также отвечает на вопрос, являются ли действия России по укреплению своих позиций в регионе наступательными или оборонительными. Одной из главных целей статьи было сопоставить военные и экономические задачи, которые Россия решает на арктическом направлении. Автор приходит к выводу, что военно-стратегические задачи в регионе решаются быстрее, чем программы социально-экономического развития региона, что и создает пресловутый «эффект милитаризации Арктики», в которой Россию обвиняют западные СМИ. Методом анализа является сравнительно-аналитический подход.

Как преломились трагические перипетии XX века в судьбах кавказских народов? В какой степени постсоветская история Южного Кавказа связана с предшествующей эпохой? Чего здесь больше: закономерности или стихийности? Пригодны ли исторические уроки в качестве основы для построения будущего без войн и потрясений? Автор статьи пытался лишь поставить эти вопросы, понимая, что найти ответы на них в условиях сегодняшней неопределенности невозможно.

Исчерпывающий ответ на вопросы, касающиеся истории последней трети ХХ в., вряд ли станет возможным до того, как распахнутся двери всех архивных хранилищ. Однако пассивно дожидаться этого момента невозможно – в стремительно меняющемся мире уже сегодня нужны четкие точки отсчета для строительства сбалансированных отношений с партнёрами в Европе и по всему миру. Отрицательный опыт тоже полезен: на ошибках учатся (во всяком случае, теоретически). Человеческая память коротка, избирательна и ненадёжна. Ближе всего к истине приближаются ежедневные дневниковые записи по свежим следам событий. Наиболее ценны те свидетельства времени, которые раскрывают изнутри исходную расстановку сил, меняющих судьбы людей, стран и континентов. Сегодня вниманию читателя предлагаются дневниковые записи, относящиеся к кануну открытия границ ГДР в ноябре 1989 г.

Началась ли холодная война между двумя сверхдержавами и их союзниками преимущественно как реакция на заключительные операции Второй мировой войны, когда Советский Союз якобы совершил массированное вторжение в большинство стран Западной Европы, или ее рождение обнаруживалось еще до появления атомного оружия, столь мощно продемонстрированного в Хиросиме и Нагасаки? Автор раскрывает свое понимание связи между наукой (и в первую очередь ядерной физикой), войной и политикой, что проявилось уже в первые годы Второй мировой войны. Основываясь на недавно еще закрытых и неизвестных материалах бывшего СССР и США, очерк показывает, что холодная война между двумя сверхдержавами началась задолго до атомной бомбардировки Японии как результат глубокого конфликта менталитетов и убеждения Америки в возможности создания безопасного мира в том случае, если после победы во Второй мировой войне ни одна страна за исключением США не будет иметь атомного оружия.

Внутренний кризис назревал в ГДР давно, но положение нельзя было назвать отчаянным. Руководство СЕПГ и правительство республики располагали достаточно сильными рычагами для того, чтобы регулировать ход событий. В то же время отсутствие заранее выработанной программы действий на период после отставки Эриха Хонеккера возымело самые разрушительные последствия. Попытки спешно выработать новую концепцию, а затем согласовать ее с Москвой привели к недопустимой потере времени, которой воспользовались внешние и внутренние силы, добивавшиеся не реформы ГДР, а ее упразднения. Дополнительное деструктивное воздействие на обстановку в ГДР оказала неуверенность партийного актива среднего звена в поддержке республики со стороны вождей советской перестройки. В дискуссиях в СССР с участием «специалистов по Германии» и даже в советских СМИ все чаще появлялись высказывания в пользу «слияния» ГДР и ФРГ. Ясного и четкого отпора такие информационные вбросы не встречали. Погребальный колокол по ГДР прозвучал только в тот момент, когда неразбериха и несогласованность в высших эшелонах власти республики вызвали вынужденное упразднение контроля на линии секторального разграничения между столицей ГДР и Западным Берлином. Именно тогда начался отсчет последних дней существования ГДР.

После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки отношения между США и СССР буквально мгновенно достигли самого низкого уровня. Вопрос о безопасности Советского Союза вновь обострился. Проблема ядерного оружия оказалась в центре международной дискуссии. Человечество оказалось навсегда по соседству с оружием массового поражения. В этой новой атмосфере идея водородной бомбы, рожденная в США, в военном мышлении обернулась культом ядерного «сдерживания» как средством самозащиты. Между тем угроза ядерных разрушений вызвала к жизни широкое массовое движение, решительно выступившее против попыток массового убийства, которое безоговорочно можно было бы назвать и самоубийством. Научное сообщество в своей большей части убедилось, что шансов создать щит из ядерного оружия, фактически нет. Это и есть самый главный урок из истории холодной войны.

Статья, базирующаяся на анализе рассекреченных документов российских архивов, посвящена рассмотрению двойственного влияния начала войны во Вьетнаме на дальнейшее развитие Движения сторонников мира. С одной стороны, это находило свое проявление в усилении начавшейся с конца 1950-х годов раскольнической деятельности китайских представителей внутри Движения. С другой стороны, широкое протестное движение против агрессии США во Вьетнаме стимулировало стремление сторонников мира к более тесному сотрудничеству с другими антивоенными движениями и организациями миролюбивых сил, несмотря на существующие между ними политические и идеологические противоречия, характерные для эпохи холодной войны.

Автор анализирует перспективы формирования стратегического альянса между Россией и Китаем в Арктике, оценивает его достоинства и недостатки. Поводом для проведения анализа послужили санкции стран Запада в отношении России, которые могут поставить под сомнение реализацию ряда совместных арктических проектов и ухудшить общую политическую ситуацию в регионе.

Война по Клаузевицу – это продолжение политики, только иными средствами, а именно средствами вооруженной борьбы. Отсюда – насколько верно сформулирована политика государства на военное время, настолько оно способно реализовывать ее установки военными средствами и методами. Вторая мировая война изобилует примерами, когда неадекватно сформулированная, пронизанная реакционной идеологией геополитика оказывала отрицательное влияние на достижение ее конкретных целей военной машиной государства. В статье раскрываются противоречия между политикой и стратегией союзников СССР по антифашистской коалиции и Японии в войне на Тихом океане, мешавшие первым оптимально вести противоборство с противником и приведшие вторую к военно-политическому краху в мировой войне.

Вторая мировая война изобилует примерами, когда неадекватно сформулированная, пронизанная классовой идеологией геополитика оказывала отрицательное влияние на достижение ее конкретных целей средствами военной стратегии. Во второй части статьи раскрываются противоречия между политикой и стратегией западных союзников по антифашистской коалиции в войне на Тихом океане. Наиболее драматично это проявилось на завершающем этапе Второй мировой войны в политической неготовности и военно-стратегической неспособности союзников завершить разгром Японии в короткие сроки и без неприемлемых для них потерь без участия Советского Союза. Несмотря на нежелание роста авторитета и влияния СССР на послевоенную расстановку сил, они были вынуждены просить его присоединиться к участию в войне на Дальнем Востоке из-за колоссального опыта ведения континентальных военных действий.

Состояние германо-российских отношений играет определяющую роль для формирования международной атмосферы на европейском континенте. Так было в первые послевоенные годы, так обстоит дело и сейчас. В условиях, когда не реализован проект Большой Европы, включающей Российскую Федерацию в общеконтинентальное сотрудничество, от характера взаимоотношений Москвы и Берлина, являющегося фактической столицей Евросоюза, напрямую зависит благополучие всех стран континента. Растущая террористическая угроза лишь подчеркивает эту связь. После атаки террористов на Париж Франция образовала вместе с Россией основу широкой международной антитеррористической коалиции. Основной вопрос состоит в том, когда ФРГ присоединится к такой коалиции. Соответствующие решения как будто приняты, но трудность, прежде всего, в том, что до сих пор Берлин ориентировался исключительно на Вашингтон, который отнюдь не спешит с участием в разгроме ИГИЛ.

Разработка Соединенными Штатами втайне от СССР и применение ими на излете Второй мировой войны атомного оружия повели бывших союзников по антифашистской коалиции по тропе взаимной ненависти, привели их к «холодной войне» и гонке ядерных вооружений, а мир – к историческому ядерному тупику, несущему реальную угрозу уничтожения жизни на планете.

Статья эта имеет дело с насущными проблемами терроризма и исламского экстремизма, которые являются сегодня главной угрозой для всего человечества. Эта угроза вызывает растущую тревогу в мировом сообществе и потому нуждается в тщательном анализе причин, которые ее вызывают. В этом контексте рассматриваются проблемы, связанные с принятием решений в различных международных организациях по общей борьбе с терроризмом.

В статье определены основные проблемы присутствия России на Южном Кавказе посредством исторического и ретроспективного анализа. Выявлена геополитическая составляющая внешней политики России в отношении к региону, начиная с XVII века. Проанализирована конфигурация основных политических сил на Южном Кавказе, а также дана оценка влияния России на политические и экономические процессы в регионе в настоящее время. Показаны основные географические, гео-экономические и другие преимущества Южного Кавказа. В частности, оценен транзитный потенциал региона. Определены слабые стороны российской геополитики в отношении Южного Кавказа, даны некоторые рекомендации.

В статье рассматриваются особенности положения стран СНГ и Грузии в современной геоэкономической картине мира. Даётся объяснение причин возникновения серьезных различий некоторых, в том числе новейших, результатов международных экономических сопоставлений. Приводятся материалы, характеризующие проблему многовариантности оценок уровней экономического развития различных государств. Особое внимание обращается на подушевые показатели ВВП России, стран Центральной Азии и Южного Кавказа, рассчитанные такими известными международными организациями как Всемирный банк, Международный валютный фонд, а также Центр международных сопоставлений Пенсильванского университета и Центральное разведывательное управление США. Авторы подчёркивают тот факт, что различия в оценках подушевых ВВП (а, следовательно, и уровнях экономического развития) некоторых стран достигают 30-50-70%, а в отдельных случаях двух и более раз. Опираясь на итоговые данные международных сопоставлений, авторы показывают, как изменилось соотношение уровней экономического развития России и США (а также России и среднемировых показателей) за период с начала XX до начала XXI вв.

Середина и вторая половина последнего столетия Второго тысячелетия отличались невиданным ранее по своей остроте всеобъемлющим противостоянием крайне враждебных относительно друг друга социальных систем. Имя этому феномену, оказывающему существенное влияние на судьбы мира и в начале Третьего тысячелетия, но не приведшему, однако, к глобальной «горячей» войне, – «холодная война». Она, тем не менее, не раз ставила идеологически разделенное человечество на грань новой «горячей» мировой войны, не позволяя направить огромные непроизводительные военные расходы на нужды развития. По своим последствиям – влиянию на судьбы человечества, людским потерям, ущербу, нанесенному окружающей среде, – «холодная война» сравнима с «горячими» Первой и Второй мировыми войнами. Истоки «холодной войны» в ее наиболее общем понимании как способа жизни мирового сообщества с рубежа Второй мировой войны следует искать во вполне объективных событиях, в реалиях последней мировой войны, особенно ее завершающего этапа, в том, как формировались и каковыми сложились итоги этой войны.

Середина и вторая половина последнего столетия второго тысячелетия отличались невиданным ранее по своей остроте всеобъемлющим противостоянием крайне враждебных относительно друг друга социальных систем. Имя этому феномену, оказывающему существенное влияние на судьбы мира и в начале третьего тысячелетия, но не приведшему, однако, к глобальной «горячей» войне, – «холодная война». По своим последствиям – влиянию на судьбы человечества, людским потерям, ущербу, нанесенному окружающей среде, – «холодная война» сравнима с «горячими» Первой и Второй мировыми войнами. В состоянии ли мировое сообщество изменить парадигму международных отношений путем отказа от мышления категориями «горячих» и «холодных» войн?

20 лет назад Советский Союз, который был подлинно великой державой, причем не только в военном отношении, очутился на перепутье. В обществе господствовали предчувствия коренных перемен. Советские дипломаты не были исключением. Партийно-правительственное руководство во главе с Михаилом Горбачёвым исчерпало кредит доверия населения, но упорно цеплялось за власть. На фоне деградации союзного Центра стремительно рос авторитет РСФСР и ее президента Бориса Ельцина. К тому же Ельцину умело и успешно лепился имидж демократа и защитника слабых. Как среди населения, так и в дипломатической службе Советского Союза крепло ожидание, что именно российские политики обеспечат новое начало в жизни страны, найдут быстрое решение возникших трудностей и добьются более справедливого общественного устройства. Всем хотелось верить, что предстоит не дезинтеграция, а обновление облика державы. За внутренними заботами и тревогами как-то забылась необходимость заботиться о своих друзьях в странах социалистического содружества, дисциплинированно и сплоченно перешедшего в лагерь новых «победителей». Начинались «лихие 90-е», поставившие на грань развала теперь уже саму Россию.

Бурный рост экономики Индии поставил на повестку дня вопрос о гарантированном снабжении этой страны пресной водой, которую она получает из трех главных водных артерий региона: Брахмапутры, Инда и Ганга, берущих свое начало на Тибетском нагорье, подконтрольном Китаю. Поднебесная занимает географически более выгодное положение страны верхнего течения и намеревается построить на Брахмапутре целую систему ГЭС, а также перенаправить часть её вод в свои северные районы, не считаясь с интересами Индии. Эгоистическая водная политика Китая и использование водного вопроса как рычага политического давления привели к обострению отношений с Индией, обеспокоенной осуществлением несогласованных с ней водных проектов на территории Поднебесной. Сегодня разногласия региональных гигантов переросли в открытое соперничество за водные ресурсы, которое раскололо на два лагеря страны трансграничных водных бассейнов.

Становление молодых республик в Версальской системе международных отношений сопровождалось становлением национальных армий под руководством французского генерального штаба. В восточной политике Пилсудского союзниками могли быть антисоветские формирования. После интернирования их разместили в польских лагерях. Амнистированные беженцы находились под опекой советских и эмигрантских структур

Статья посвящена внешней политике Польши на восточном направлении. Наибольшее внимание уделяется теоретическому базису польской внешней политики. В статье рассматриваются исторические и теоретические корни современной польской геополитической доктрины, а также вопрос о роли Польши в расширении евро-атлантических институтов. Различные формы Ягеллонской парадигмы в польской геополитической мысли используются для объяснения их проявления после 1989 года. Статья раскрывает их влияние на развитие атлантистского геополитического вектора в современной Польше и объясняет ее восточную политику.

Настоящая статья посвящена современному состоянию отношений России со странами Балтии. Автор рассматривает различные аспекты этих отношений – политические, экономические, военно-стратегические и гуманитарные. Цель автора – проанализировать основные «проблемные узлы» российско-прибалтийских отношений и дать рекомендации относительно необходимости «перезагрузки» данных отношений. Главная проблема российско-прибалтийских отношений, по мнению автора, состоит в различном восприятии общей истории и стремлении прибалтийских элит придать определенный идеологический фон своей политике в отношении России. Лишь только разрушив эту идеологическую заданность, возможно открыть новую страницу в двусторонних отношениях.

Статья посвящена особенностям российско-турецких отношений на современном этапе. В ней рассматриваются все аспекты их динамической стабильности в широком контексте, с проведением аналогии с формой и наполнением отношений на протяжении истории. Особый акцент делается на геополитическое соперничество держав и вопросы баланса интересов. Статья предназначена для специалистов в области международных отношений и мировой политики, а также широкого круга читателей.

С 1991 года государства Латинской Америки, Испания и Португалия проводят встречи глав государств – Ибероамериканские конференции. Испания, один из основных организаторов конференций, отмечает важность последних в ее ибероамериканской политике и в выстраивании отношений с ЕС. Но до сих пор такие существенные вопросы, как состав участников саммита, регламент их проведения, и повестка дня, не находят решения. При этом появляются новые проблемы. Так, страны Боливарианского блока, а также Аргентина, Бразилия и Мексика теряют интерес к ибероамериканскому сотрудничеству. От испанской дипломатии требуется все больше усилий в развитии отношений со странами региона и в совмещении ибероамериканского и европейского векторов своей внешней политики. Надежды, возложенные на правительство ИСРП во главе с Родригесом Сапатеро, пока не оправдались.

Статья посвящена проблеме многовариантности оценок валового внутреннего продукта (ВВП), на основе которых делаются выводы об экономических размерах, уровне развития различных государств, и их положении в геоэкономической структуре современного мира. В научном обороте используются сведения о ВВП стран Европы, Азии, Африки, Америки – базирующиеся на концепции паритета покупательной способности (ППС) валют, – и различающиеся порой на десятки процентов или даже в разы́. В работе даётся характеристика Программы международных сопоставлений (ПМС) – основного источника сведений о коэффициентах ППС валют. Особое внимание уделяется материалам раунда ПМС 2005 г., которые вызвали серьезную полемику среди специалистов в области международных сопоставлений.

В статье подробно рассматриваются многовариантные и противоречивые оценки экономических размеров и уровня развития КНР в конце XX – начале XXI века, соотношения экономических потенциалов Китая, России и США в начале XX и начале XXI века, обсуждается мера достоверности результатов раунда международных сопоставлений 2005 г. о месте указанных стран в геоэкономической структуре современного мира. В заключение авторы делают попытку подвести итоги экономического развития «богатых» и «бедных» регионов Земли на протяжении последних 2000 лет.

Трагические последствия состоявшейся 20 лет назад дезинтеграции Советского Союза до сих пор еще не полностью осознаны современниками. Тяжелейшим ударом стала она для тех, кто по долгу службы стоял на страже государственных интересов: дипломатов, военных, юристов. В воспоминаниях автора статьи воспроизводится противоречивая картина эмоций, которые испытывали в эти годы работники посольства в Берлине, являвшемся одной из центральных точек клонившейся к закату советской внешнеполитической активности. Советские уступки не вели к встречным шагам новоявленных «победителей» в холодной войне. Наши надежды на обретение нового места в возникающем постконфронтационном миропорядке оборачивались лопнувшими воздушными шариками иллюзий. Создание Большой Европы, обещанное Михаилу Горбачёву, отодвигалось в туманное будущее. Трубным гласом грядущей катастрофы прозвучало объявление об осадном положении, введенном в Москве ГКЧП.

На рубеже 1950–60-х годов католицизм, подстраиваясь под требования эпохи в целях сохранения своего влияния, допускает обновленческий поворот, совершенный на II Ватиканском соборе, положивший начало экуменической открытости церкви, что имело серьезные последствия, выразившиеся в распространении религиозного плюрализма и терпимости, в активном процессе обмирщения, ускорившем дехристианизацию западного общества. «Новая евангелизация» Иоанна Павла II, сопровождаемая расширением внешней открытости католицизма и осуществляемая параллельно с восстановлением международного политического веса Ватикана, не только не остановили эрозию религиозного сознания европейцев, но привели к размыванию традиционных ценностей европейцев, приобретшему угрожающий характер. Все попытки вернуть христианские представления о нравственности и противостоять деградации западного человека не имеют успеха. При Бенедикте ХVI Католическая церковь, стремясь вернуть себе духовное лидерство и остаться на передовых рубежах мирового развития, стала открыто брать на себя идейное руководство процессом интеграции мира в новый глобальный порядок, формируя его моральный кодекс и придавая религиозный смысл той системе контроля над человечеством, которую создают наднациональные правящие элиты.

Эмиграция русских военных первой волны в европейских государствах Версальской системы появилась в условиях формирования национализма, фашизма и нацизма. Относительно этих явлений различные представители российской эмиграции определили свое положение различным способом. Статья дает анализ самого взвешенного положения представителей российской эмиграции.

Наиболее ярким событием кризиса 1989–1990 годов в Германской Демократической Республике было падение Берлинской стены. Открытие поздним вечером 9 ноября 1989 года контрольно-пропускных пунктов стены для свободного прохода и проезда получило название мирной революции. Однако ГДР продолжала существовать и после этого события. Этот период, закончившийся 3 октября 1990 года, значительно менее известен и в Германии, и за ее пределами. Конец ГДР был началом нового мира, в котором мы теперь живем, и разобраться в обстоятельствах ее исчезновения – значит глубже понять механизмы, регулирующие наше существование сегодня. В год 20-летия объединения Германии стоит вспомнить о том, как оно готовилось. Все было далеко не так просто, как казалось издалека. Восстановить историческую картину помогут дневниковые записи советника-посланника посольства СССР в ГДР в те годы, а также материалы тогдашней печати, нервно откликавшейся на любые повороты в ходе решения национальной проблемы немцев.

К концу ХVIII в. Англия приобрела в качестве колоний Канаду, Австралию, Новую Зеландию. К концу ХIХ в. страны, став переселенческими колониями, прошли удивительную эволюцию, превратившись в аграрно-индустриальные доминионы, полигоны социального и политического экспериментаторства. К концу ХХ в. страны продолжили свой эволюционный путь, сохранили и развили все достижения. Сегодня они – великие продовольственные державы, крупнейшие производители сырья, энергоресурсов, а также наукоемких, высокотехнологичных товаров. В современной мировой системе эти срединные державы не являются лидерами, но за счет высокого уровня развития играют важную стабилизирующую роль.

У кризиса ГДР была своя внутренняя логика. После открытия Берлинской стены требования демонстрантов о демократизации политической жизни республики все чаще сменялись призывами к объединению с ФРГ. Население ГДР получило возможность ознакомиться с уровнем жизни западных немцев, одним из самых высоких в мире, и надеялось, что в случае вступления в зону марки ФРГ оно станет жить так же. Вместо вопроса о сохранении самостоятельности ГДР на повестку дня встал вопрос об условиях отказа от нее. Мало кто задумывался о том, что же в конечном счете останется от социальных гарантий, образцовой системы образования, эффективных мер поддержки семьи и материнства, а также других достижений, которыми по праву гордились ГДР и ее граждане.

Помимо внутренних причин обострения кризиса ГДР существовали и внешние. ФРГ всячески добивалась ускорения объединения путем поглощения более слабой восточногерманской республики. Были отброшены и перспектива создания нового государства всех немцев (такой путь предполагал принятие новой конституции и нового названия такого государства), и возможность проведения общегерманского референдума, который мог бы подчеркнуть демократический характер процесса объединения. Сторонники сближения германских государств на равных основаниях рассчитывали на поддержку СССР, который оставался союзником ГДР. Однако Советский Союз перешел на позиции поддержки политики ФРГ. При этом были забыты и собственные интересы безопасности. Только десять лет спустя новая ФРГ и новая Россия сумели на деле наладить друг с другом равноправные отношения сотрудничества и взаимопонимания, необходимые для процветания всей Европы.

На первой встрече Н.С. Хрущёва с Джоном Ф. Кеннеди в июне 1961 года в Вене были реальные возможности приступить к разрядке международной напряжённости и урегулированию Берлинского кризиса, начав с договоренности о запрещении испытаний ядерного оружия. Но вместо конкретного обсуждения этих насущных проблем лидеры двух сверхдержав вели общие идеологические дискуссии, и никаких решений принято не было. Итогом венской встречи стало решение Кремля нарушить мораторий и начать ядерные испытания, проведя самый мощный ядерный взрыв на полигоне Новая Земля. Как и почему всё это происходило, подробно описывает и системно анализирует автор, которому довелось быть свидетелем тех событий.

Статья посвящена рассмотрению такой важной международной проблемы, как расширение военно-политического блока НАТО в восточном направлении в течение последних 10 лет. Приводится краткая предыстория началу трансформации внутри НАТО, обусловившей в итоге безостановочное расширение, затем дается оценка процессу расширения блока как с военной, так и с политической точек зрения. При этом принимается во внимание воздействие указанного процесса на национальные интересы России, в частности, на ее военную безопасность. Сам же процесс расширения рассматривается «изнутри», т.е. изучается не только как расширение состава и географических рамок юрисдикции альянса, но и как расширение его институциональных функций и совокупной ответственности. В качестве самого наглядного примера изменения роли НАТО на современном этапе развития международных отношений в статье приводится выход НАТО за пределы сферы территориальной ответственности блока и проведение им силовых акций в обход Совета Безопасности ООН и даже вопреки его решениям.

Начало 80-х были самые опасные годы в советско-американских отношениях. Их можно сравнить с началом 60-х – эпохой Берлинского и Кубинского ракетного кризиса. Международная напряжённость катастрофически возрастала и мир снова оказался на грани войны. И не потому, что её хотели и готовили руководители обеих сверхдержав, а потому что они не знали и не понимали друг друга, подозревая в самых худших намерениях. Автор, который был в те годы заведующим департамента стран Ближнего Востока в МИДе СССР, а затем руководителем советской делегации на Стокгольмской конференции по разоружению в Европе, подробно и системно анализирует эту ситуацию.

Переживаемый ныне мировой экономический кризис и его многостороннее влияние на экономическое, социальное и политическое развитие Соединенных Штатов заставляет серьезных наблюдателей обращать свои взоры на то, что происходило в США до 1929 г., в годы «просперити», когда Америка была обществом, в котором кучка сверхбогачей контролировала огромную часть национального достояния, а также на последующий период нищеты и реформ «нового курса», инициированных Франклином Д. Рузвельтом. История повторилась вновь, Некоторые экономисты полагают, что Новый курс установил относительное материальное равенство, которое существовало более 30 лет, содействуя превращению Америки в общество среднего класса. Эти нормативы Нового курса оказались недолговечными, уступив место этосу сверхбогачей, идейной сердцевине рейганизма. Профессор Принстонского университета экономист Поль Кругмен в своих трудах утверждает, что социальное неравенство, существующее сегодня в США, проявляется столь же отчетливо, как это было в 20-х годах прошлого века и что усилия, направленные на то, чтобы сохранить это неравенство, непосредственно ведут к углублению нищеты, недопотребления и в конечном счете к повторению Великой депрессии. Он заключает свой прогноз тревожным предупреждением: или демократия будет восстановлена в своих правах, или богатство и его политические соратники получат возможность создать свой новый, весьма далекий от демократии режим. Феномен избрания президента США Барака Обамы, сторонника политики Рузвельта, автор статьи рассматривает в соответствующем контексте.

Ситуация с европейской безопасностью сегодня одна из самых острых в мировой политике. Многие европейские лидеры заявляют о строительстве Новой Европы, основанной на юридически обязывающих договорах. Это во многом напоминает то, что уже говорилось 20 лет назад, когда в Париже в 1989 году была сделана попытка построить такую Европу. Фундаментом её должны были стать ДОВСЕ, Договор о европейской безопасности и соглашение о новых мерах доверия и безопасности. Как строился этот фундамент в Париже подробно и системно анализирует автор, который был участником этих переговоров. А что из этого получилось и каков результат Парижского саммита -могут сделать выводы сами читатели этой статьи.

Последний год существования СССР начинался не только с кризиса во внутренней политике и экономике, но также и в политике внешней. Две острые проблемы стояли тогда перед Москвой. Это -реакция на нарастающие волнения в Литве и странах Прибалтики, которые грозили уже самому существованию Советского Союза, и реакция на американское вторжение в Ирак, которое предвещало затяжную войну и потерю советских опор в регионе Ближнего Востока. Системно анализируя эти проблемы, автор обоснованно показывает, что советское руководство не имело четкой стратегической цели и тактики, что делать в этой ситуации.

Ситуация с ПРО сегодня одна из самых острых проблем в российско-американских отношений. И тут мы сталкиваемся с парадоксом истории: США сегодня, взяв курс на создание ПРО, озвучивают прошлую позицию СССР, а Россия, которая выступает против, занимает по сути дела прошлую позицию США. Автор, бывший одним из участников заключения Договора по ПРО, анализирует ситуацию и рассказывает, как был найден компромисс, несмотря на эти кардинальные различия в позициях, и как был заключён Договор по ПРО в 1972 году. Анализируя же нынешнюю ситуацию, он приходит к выводу, что и здесь возможен компромисс, так как у сторон есть общий интерес – противодействие терроризму и исламскому экстремизму. И он пишет, каким мог бы быть этот компромисс.

В первой части статьи автор концентрирует внимание читателя на причинах глобальной дестабилизации, возникшей после Второй мировой войны по линии главного геополитического конфликта между двумя сверхдержавами – США и СССР. Автор рассматривает вопрос о роли ядерного оружия в политике США, направленной на реализацию их имперских амбиций и предотвращение роста влияния советского Союза в мировых делах. Главный вывод, к которому приходит автор, состоит в том, что с момента атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки США видели в наращивании ядерных сил всенепременное обрамление их стратегии достижения и сохранения мировой гегемонии. Статья подтверждает документально тот факт, что политические лидеры Америки не стеснялись прибегать к угрозам использовать ядерное оружие с целью решения своих внешнеполитических задач. Автор еще раз обращает внимание на то, что доктрина «глобального превосходства», краеугольным камнем которой остается опережающее технологическое развитие и ядерное оружие, не стала руководящей идеологемой Америки именно с приходом в Белый дом Гарри С.Трумэна. Он просто воспользовался традиционной для Америки глобальной стратегией с тем, чтобы гарантировать Соединенным Штатам их место доминирующей мировой державы на долгое время, если не навсегда.

В статье изучается положение стран Центральной Азии и Южного Кавказа, а также государств их «ближнего зарубежья» в окружающем мире. При этом анализируются новейшие данные об абсолютной и относительной (в расчете на душу населения) величине ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности валют. Приведенные материалы свидетельствуют о том, что в условиях независимого развития, под воздействием глубокого экономического кризиса переходного типа, а также восстановительного экономического роста, эти страны не только не сближались между собой, но напротив – все более удалялись друг от друга в мировом социально-экономическом пространстве. Особое внимание уделяется социальным последствиям экономической динамики, в том числе основным характеристикам положения народного большинства в этих странах. С этой целью изучаются показатели потребления (в расчете на душу населения) таких наиболее качественных продуктов питания, как мясо, рыба, молоко, яйцо и сахар, а также индикаторы обеспеченности населения некоторыми потребительскими товарами длительного пользования. Положение в сфере народного образования исследуется преимущественно с помощью данных о развитии высшего образования, а в сфере здравоохранения – на основе материалов о динамике младенческой смертности, общих расходов на медицинское обслуживание (в расчете на душу населения) и их сопоставления с обобщающими экономическими характеристиками.

Во второй части статьи автор касается вопросов послевоенного стратегического мышления и поведения США, определяемых их преобладанием в атомных вооружениях. Хиросима вызвала к жизни убеждение, что ведомый Америкой Запад и постоянная готовность Вашингтона использовать ядерное оружие смогут сдержать распространение советского влияния, ответить на новые вызовы Третьего мира и сохранить глобальное доминирование цивилизации западного типа. Как это видно из приводимых в статье документальных материалов, главный конфликт между претендующим на преобладающую роль в мире либерализмом американского типа и коммунизмом различных разновидностей был продуктом не только коллизии множества исторических сил, но также и конфликтом личностей, человеческой изменчивости, присущей тем, кто принимает решения, политикам, военным, ученым-ядерщикам, идеологам и стратегическим аналитикам. В этой части статьи автор концентрирует внимание на советско-американской конкуренции в области технологий, прошедшей новый цикл, начиная с конца американской атомной монополии в 1949 г. и появления у вашингтонского военного и внешнеполитического истеблишмента опасных планов упреждающей ядерной войны. Автор приходит к выводу, что большой сдвиг в советско-американских отношениях, произошедший с конца 50-х годов ХХ столетия по сегодняшний день, когда лидеры обеих стран могут серьезно обсуждать вопросы ядерного нераспространения или даже запрещения ядерного оружия, явился результатом комбинации «хорошей дипломатии», возникшей благодаря достигнутому примерному ядерному паритету, психологической революции после запуска советского Спутника и фундаментальных изменений в структуре мира.

Берлинский кризис 1948–1949 годов был первым в длинной череде послевоенных кризисов вокруг бывшей столицы германского рейха, которые иллюстрировали нерешенность германского вопроса и неудовлетворительное состояние обеспечения безопасности в Европе. Непосредственным поводом для возникновения кризиса послужила сепаратная денежная реформа в трех западных зонах оккупации Германии, распространенная также на Западный Берлин. Более глубокие причины заключались в линии западных столиц на раскол Германии и включение ее западной части в направленные против Советского Союза политические комбинации. Соответствующие решения были приняты на сепаратной конференции западных держав в Лондоне (23 февраля – 6 марта 1948 года), на которую СССР не был приглашен. У Советского Союза было не так много возможностей, не прибегая к силе, оказывать давление на западные позиции. Одной из них был Западный Берлин, существование которого зависело от коммуникаций, связывавших его с западными зонами оккупации Германии. После того как 20 марта советский представитель вышел из союзного Контрольного совета для Германии в знак протеста против лондонских решений, на западноберлинских коммуникациях начались «контрольно-ограничительные мероприятия» советских оккупационных властей, серьезно затруднившие передвижение по ним. После 20 июня, когда в западных зонах и Западном Берлине в силу вступила сепаратная денежная реформа, наземные и речные пути сообщения между ними были перекрыты наглухо. Однако воздушные коридоры остались открытыми, хотя сделать их использование невозможным было сравнительно просто. Почему это не было сделано и каковы были итоги кризиса, урегулированного в мае 1949 года соглашением между СССР и США, рассказывается в данной статье.

Наступил этот перелом в январе 1990, года когда стало ясно, что объединение Германии выдвинулось на первый план в европейской, да и мировой политике. В жарких дискуссиях, которые велись тогда в Вашингтоне и столицах Европы, судьба Германии неразрывно связывались с присутствием советских и американских войск в Центральной Европе. Велись они и в Кремле, но на поверхность не выплёскивались. Каков был результат этих дискуссий и какие решения были приняты, подробно анализирует автор, который в то время был послом, руководителем делегации СССР на переговорах в Вене по заключению ДОВСЕ.

Во второй части этой статьи автор анализирует переговоры Горбачёва и Шеварднадзе с госсекретарём США Джеймсом Бейкером в Москве в феврале 1990 года, которые и стали настоящим поворотным пунктом в истории объединения Германии. Три главные темы обсуждались ими в ходе этих переговоров: – на каких условиях возможно объединение Германии. – какой она будет после воссоединения – нейтральной или в блоке НАТО. – кто и как будет вести переговоры об объединении. Однако оказалось, что чёткой позиции у Советского Союза здесь нет, и он готов принять позицию Запада. Бейкер пришёл к выводу, что Горбачёв даст согласие на объединение без всяких серьёзных политических условий. Больше того, пойдёт на вхождение Германии в НАТО. За это ему было обещано, что НАТО не станет распространять своё военное присутствие на территорию Восточной Германии. Это же Горбачёв по сути дела подтвердил через несколько дней канцлерy Колю, и тот назвал их встречу «великим днём для Германии».

В последней части статьи автор доказательно показывает, что Советский Союз приступал к переговорам по объединению Германии, не имея ни четкой стратегической цели – куда вести дело, ни продуманной тактики – как его вести. А собственные интересы в процессе германского объединения у СССР тогда были, причем весьма серьезные. Но ничего для соблюдения этих интересов сделано не было. Просто удовлетворились сделанным в самом начале дипломатического торга заверением, что НАТО ни на дюйм не продвинется на Восток, и на этом успокоились. А США и Европа, как показывают недавно рассекреченные документы, готовы были идти тогда на серьезный поиск компромисса как в отношении вхождения объединенной Германии в НАТО, так и в отношении дальнейшего расширения НАТО на Восток.

Во второй части статьи подводятся итоги многовариантного анализа экономического развития Китая в 20-ом веке. И в начале, и в конце столетия соотношение подушевых ВВП Китая и США практически не изменилось, а все 6–7-кратное повышение этого показателя в КНР произошло за последние 30 лет. Автор исследует экономическую динамику Российской империи в длительной исторической ретроспективе (XIII–начало XX века). Оригинальные расчеты и оценки уточняют наши представления о темпах и масштабах современного экономического роста России в 1885–1913 годах. И в эти лучшие годы «России, которую мы потеряли» абсолютный и даже относительный разрыв между подушевыми показателями ВВП России и США не только не сокращался, но продолжал увеличиваться. Аналогичные расчеты, относящиеся к современности, свидетельствуют о завершении восстановительного экономического роста в реформирующейся России. В конце 2006 года, т.е. через 17 лет после начала экономического спада в СССР и глубокого кризиса переходного типа в России ее подушевой ВВП вновь достиг максимального советского уровня производства товаров и услуг.

Холодная война формально могла начаться во второй половине 40-х годов прошлого века, но если иметь в виду многообразие ее форм (включая, например, сферу поп-культуры), внезапность, интенсивность и долговечность, то все это можно объяснить только ее уходящими вглубь прошлого корнями. Игнорировать предысторию холодной войны означало бы не заметить важные составляющие этого явления. Автор статьи совершенно четко формулирует свою позицию по этому вопросу, называя, в частности, типичной ошибкой объяснение происхождения холодной войны преимущественно из противоположности идеологий, из конфликта ленинского коммунизма и западного либерализма, восходящего к 1917 г. Автор полагает, что новый подход к истории международных отношений в ХХ веке требует проведения анализа проблемы под иным углом зрения – прежде всего с учетом геополитических коллизий, в которые оказались втянуты вследствие выполнения задач по обеспечению безопасности страны как дореволюционная политическая элита России, так и большевики, взявшие власть в ноябре 1917 г. и оказавшиеся в годы революции, Гражданской войны и в межвоенный (1919–1939 гг.) период лицом к лицу с сильным и враждебным Западом. В первой части статьи автор фокусирует внимание на усилиях дипломатии США, направленных на предотвращение расширения советского влияния в мире и прежде всего в Европе и Азии. Фактически это была установка на «протосдерживание» СССР, поддержанная различными силами – правительством, консервативными политиками и «русскими экспертами» такими, как Буллит, Келли, Гендерсон, Бирл, Кеннан.

Во второй части статьи автор анализирует развернувшийся накануне Второй мировой войны в недрах американского истеблишмента скрытую политическую борьбу за альтернативный рузвельтовской русской политике сценарий. Посол США в Токио Джозеф Кларк Грю в качестве видного и влиятельного чиновника государственного департамента предложил использовать «японскую карту» с тем, чтобы сбалансировать рост влияния Советского Союза на Дальнем Востоке и сделать его более зависимым от доброй воли США и американской военной мощи как стабилизирующей силы в регионе. Его взгляды разделял Уильям Буллит, предложивший целый пакет мер с тем, чтобы остановить советский «экспансионизм». Экс-посол США в Советском Союзе оказался самым изобретательным и настойчивым протагонистом такой политики в отношении Советского Союза, которая бы всемерно ограничивала его активность на мировой арене. Идея Пан-Европы, включающая сильную, милитаризованную Германию служила опорой его антикоммунистической конструкции сдерживания. Бацилла холодной войны была привнесена также тем недоверием среди союзников, которое возникло после принятия Вашингтоном и Лондоном секретного решения начать работы по созданию атомного оружия для последующего его использования против стран «Оси» и (в качестве эффективного средства превентивной дипломатии) Советского Союза. Таким образом, обнажая корни холодной войны в предвоенной истории русско-американских отношений, историк получает возможность объяснить, почему новый длительный конфликт возник буквально на следующий день, как только союзники одержали победу над агрессивными державами. Становится яснее и суть постулата Дж. Кеннана, изложенного в его «Длинной телеграмме» (1946 г.): США «должны продолжать рассматривать Советский Союз в качестве соперника, а не партнера».

Как начиналось объединение Германии, и какой была политика Советского Союза? Эти вопросы поднимаются снова и снова историками, журналистами и простыми людьми. Автор, в то время бывший советским послом, представителем СССР на переговорах в Вене по вопросам европейской безопасности и сокращения обычных вооружённых сил в Европе, даёт ответы на эти вопросы, опираясь на свои дневниковые записи тех лет и новые, недавно рассекреченные советские и западные документы. Его эссе на фактическом материале раскрывает иллюзии, бытовавшие той осенью 1989 года, как в советском руководстве, так и в руководстве западных стран, где не считали реальным воссоединение Германии в ближайшем будущем. Даже в ФРГ. И только после падения Берлинской стены в Москве и западных столицах стали понимать, что объединение Германии буквально ворвалось в повестку дня мировой политики. Автор подробно описывает, как эти надвигающиеся проблемы германского воссоединения обсуждались в Кремле. Это позднее прозрение, двойственность политики Горбачёва, отсутствие стратегической линии и упование, что всё решит история через 50-100 лет, стали трагедией советской внешней политики.

Загадки германского объединения и как вырабатывалась политика в Москве и Вашингтоне в конце 1989 года, когда стало ясно, что оно неизбежно? Ответ на эти вопросы даёт бывший советский посол, представитель СССР на переговорах в Вене по вопросам европейской безопасности и сокращения обычных вооружённых сил в Европе, опираясь на свои дневниковые записи тех лет и новые, недавно рассекреченные советские и западные документы. Его эссе на фактическом материале раскрывает такую картину. США и ФРГ к тому времени заняли твёрдую позицию -воссоединение неизбежно, оно должно происходить путём поглощения ГДР Западной Германией и чем скорее, тем лучше, причём объединённая Германия должна быть в НАТО. А вот в Кремле царил разброд – там боролись различные мнения.. Но Горбачёв избрал политику «ничегонеделания», видимо не решаясь брать на себя ответственность и уповая на то, что всё решит история, если не через 100 лет, то во всяком случае не при его жизни. Поэтому занимал двуликую позицию и в зависимости от собеседников одним говорил одно – мы не при каких обстоятельствах не должны терять ГДР, а другим другое, -например, каждая страна имеет право выбора.

В третьей части статьи автор исследует переговоры Горбачёва и Буша на Мальте. Сегодня мало кто вспоминает эту встречу двух руководителей СССР и США. А зря. Как и в Ялте 45 лет до этого, теперь на Мальте была решена судьба Германии и Восточной Европы. Только полностью в противоположном направлении. Горбачёв признал там право каждого государства на свободу выбора, включая право на пересмотр предыдущего выбора. Советский Союз не станет применять силу, хотя буквально за несколько дней до этого он говорил, что ни при каких обстоятельствах мы не должны терять ГДР. Это признание Горбачёва на Мальте было воспринято в Вашингтоне как сигнал – путь к вхождению объединённой Германии в НАТО, причём без всяких условий, теперь открыт. Больше того, открыт путь к роспуску Варшавского Договора и бегству стран Восточной Европы в объятия Запада. А политика СССР – это политика бездействия, только лаять, но ничего не делать.

С конца 90-ых гг., после показательной бомбардировки Югославии, мировая бизнес-элита открыто, без каких-либо оговорок заговорила о необходимости введения «глобального управления», постепенно приучая общественность к восприятию этого понятия как общепринятого, выражающего некий объективный и неизбежный процесс, направленный на обеспечение принципов высшей этики и эффективности. Совершенно очевидно при этом, что в реальности речь идет о создании внеправовой частной власти корпоративных элит, которая обеспечит максимальную концентрацию капитала в их руках и гарантирует полный контроль над основными финансовыми и информационными потоками мира. Поскольку главным препятствием на этом пути является еще сохраняющийся государственный суверенитет, а ликвидировать его открыто невозможно, ставка делается на все то, что способствует его разложению и размыванию: децентрализацию, регионализацию, этническое дробление и местничество. Европейский Союз представляет собой в этом смысле идеальную модель, по которой и создается сегодня новая «мировая архитектура». Проводимая руководством ЕС политика выявила со всей очевидностью его истинную цель, заключающуюся в демонтаже национально-государственных образований как таковых и замене их сетью регионов и этнорегионов в качестве опорных структур «европейского строительства», жестко управляемых из одного центра. Интеграция на практике оборачивается национальной дезинтеграцией, расчленением и перекройкой континентального пространства. Этот процесс обозначается теперь новым термином – глокализация, – выражающим объективный союз сторонников глобального подхода и защитников локальных интересов. Каковы же конкретные механизмы, пути и способы осуществления данной стратегии, в чьих интересах она осуществляется и к каким последствиям ведет – главные вопросы, рассматриваемые в данной статье.

В осуществлении геополитической перестройки в Европе, заключающейся в демонтаже государственных структур и замене их сетевой структурой организации, этнорегионы играют ключевую роль, на них делается главная ставка. Активизация и организация европейских этнических и национальных меньшинств происходит не стихийно и не в соответствии с локальными потребностями, этот процесс координируется и управляется из соответствующих центров, которые призваны обеспечить единство их требований и синхронность в их выдвижении. За этими центрами стоит крупный корпоративный бизнес, который, используя антиуниверсалистские устремления меньшинств, с помощью соответствующих механизмов направляет их в антигосударственное русло, превращая в своих объективных союзников. И хотя главная роль в осуществлении данной стратегии принадлежит Германии, не ей достанутся плоды этого политического творчества

Поводом для написания настоящей статьи явилось исследование профессора Университета Джона Гопкинса Джованни Арриги «Динамика кризиса гегемонии», посвященное как исторической, так и актуальной проблематике, связанной с эволюцией политико-экономического мироустройства. Планета людей пребывает в транзитной, переходной (а не только трансформационной) ситуации, когда в среде разноликих социальных трансформеров и на обломках прежнего мироздания возникают элементы заметно иной конструкции мира, однако же, и реалии эпохи Модернити еще соприсутствуют на исторической сцене. Объектом размышлений автора – в форме дешифрованных полемических заметок на полях работы профессора Арриги – оказывается сам подход к опознанию подвижной архитектуры глобального сообщества, идущей на смену прежним формам «мирового порядка». В статье также рассматриваются прописи «проектной документации» наступающей эпохи – схемы и чертежи возводимых на наших глазах современных или, точнее сказать, постсовременных конструкций.

Исламское движение на Северном Кавказе вследствие центробежных процессов конца 80-х–начала 90-х оказалось разобщенным, что нашло свое отражение не только в новой институализации официального ислама, но и в появлении на прежде едином мусульманском поле принципиально новых акторов. Речь идет о многочисленных «исламских» политических партиях и движениях, активно использовавших в своей практике исламскую риторику и символику. Эти структуры уже к середине 90-х достигли своего пика, а затем пошли на убыль, и сегодня серьезного воздействия на политические процессы в регионе не оказывают. Однако в этот же период, не без воздействия извне, появляются салафитские группировки, ставшие главным оппонентом традиционного и официального ислама. События в Чечне 1994–96 гг. открыли двери для ускоренной интернационализации салафитского движения в регионе. В 1996–99 гг. ЧР превратилась в полигон международного терроризма, что позволило развиться здесь экстремистскому движению, прикрывавшемуся исламом. На адептов салафийи, практически без разбора, было оказано мощнейшее силовое и административное воздействие. В этот же период во многих северокавказских субъектах Федерации принимаются «антиваххабитские» законы. В результате исчезают сообщества умеренных радикалов и одновременно укрепляются позиции религиозно-политических экстремистов. Поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало «сопротивление» частично в «партизанщину», частично в мобильные, слабо связанные между собой террористические группировки. Экстремистский «джихад» со всей неумолимостью растекся по региону.

Автор поднимает острую проблему административно-политических реформ на Северном Кавказе, нацеленных, с одной стороны, на укрепление властной вертикали в регионе, с другой – на нейтрализацию взрывоопасных процессов, продолжающих развиваться в непредсказуемом направлении. В статье проводится мысль о том, что решение этих вопросов невозможно без создания механизма эффективного обновления местных этнократических элит за счет молодого поколения широко мыслящих и ответственных лидеров.

В статье отражены основные тенденции и результаты экономического развития Китая, США и России на протяжении ХХ века, а также в более глубокой исторической ретроспективе. При этом постоянно подчеркивается объективная неизбежность и необходимость многовариантных расчетов любых макроэкономических характеристик при сопоставлении уровней экономического развития стран, резко различающихся по величине подушевого ВВП. Особое внимание уделяется критическому анализу ошибочных расчетов и оценок, сделанных экспертами Всемирного Банка при составлении обобщающего доклада о развитии 42 стран мира на протяжении ХХ столетия. В отличие от выводов этих экспертов, согласно которым соотношение подушевого ВВП России и США в конце ХХ века якобы ухудшилось вдвое по сравнению с началом столетия, тогда как соотношение аналогичных индикаторов Китая и США будто бы улучшилось более чем в 1,5 раза за этот же период, автор показывает, что с начала ХХ до начала XXI столетия обе эти характеристики не претерпели сколько-нибудь существенных изменений. И в 1913, и в 2005 гг. подушевой ВВП Китая составлял около 15 % от американского, а подушевой ВВП России – около 25–27 % величины соответствующего показателя в США. В статье уточняются также данные о темпах экономического роста России в XIX–начале ХХ века.

Главные вопросы, которые автор обсуждает в статье: равноценны ли все тоталитарные режимы, прав ли был Троцкий, одним из первых отметивший схожесть сталинизма, т.е. реального коммунизма, с фашизмом. Из текста с очевидностью следует, что, хотя для борьбы с Гитлером Запад пошел по пути стратегического партнерства с СССР (упоминается положительная роль Черчилля), в годы холодной войны принцип уравнивания коммунизма с нацизмом оказался в основе противостояния. Этот же принцип оказался доминантным в формировании национальной памяти о Второй мировой войне в республиках Прибалтики, на Украине и в некоторых странах Восточной Европы. Автор указывает на тесную связь получившей широкое распространение в последние годы "теории тоталитаризма" с ревизией исторической памяти о войне и частичной реабилитации гитлеризма. Рассматривается еврейский аспект в отношении к теориям, уравнивающим коммунизм и нацизм, не обходит молчанием автор и отношение к этим проблемам исламского фундаментализма. Подводя итог, автор отмечает, что сопоставление коммунизма и нацизма по признаку тоталитаризма игнорирует суть идеологий, их номинальное содержание, одна из которых абсолютизирует равенство, а другая – неравенство, одна зовет "ради жизни на земле", другая провозглашает: "Да здравствует смерть!" Если смысл элиминирован, общество может держаться за счет страха перед хаосом и анархией, поддерживаемого с помощью жестоких репрессий, и логической перспективой может стать только безыдейный сверхтоталитаризм.

В статье предпринята попытка проанализировать системные факторы и конкретные события, приведшие к разрушению СССР. Вслед за рядом других исследователей автор усматривает в предпосылках этой геополитической катастрофы возможность избежать ее. Одна из ключевых идей статьи заключается в том, что кризис советской системы, как и любой кризис подобного рода, был сам по себе не фатальным приговором истории, а естественной стадией развития, жестким вызовом интеллектуальному, нравственному и волевому потенциалу кремлевских лидеров. Шансы успешно ответить на него существовали, и при ином стечении бесконечного количества субъективных и объективных обстоятельств могли быть реализованы.

Сближение с Беларусью – важнейшее и одновременно одно из самых сложных направлений внешней политики России. Никакие внутренние и международные события, какими бы острыми и драматическими они ни были, не могут отодвинуть или приглушить проблему формирования Союзного государства. В статье рассматриваются возможные варианты, по которым могут продолжаться интеграционные процессы, формы и правовые основы объединения. Российская политика на белорусском направлении подчинена необходимости одновременного разрешения двух деликатных задач – выработки взаимоприемлемой экономической формулы двусторонних отношений интеграционного типа и содействия проведению в Беларуси осторожных, но уже неотложных реформ, в отсутствие которых риски сближения с Минском могут только возрастать. Можно с определенным скепсисом относиться к идее построения белорусско-российского государства, что и делают многие эксперты, но представляется, что проблема делегирования национальных управленческих полномочий наднациональным структурам затронет в перспективе все государства, и ее изучение актуально уже сегодня.

В статье анализируется современное состояние России-РФ, ее ретроспективы и горизонты, те стремительные изменения, которые происходят в политической, экономической, социокультурной сферах, обсуждается цивилизационная ситуация и механизмы перемен, прослеживаются их исторические корни. В центре внимания автора – как трансформация внешнеполитического контекста, так и динамика социальной ментальности, появление новых общественных корпораций и элитных групп, изменение всей сложившейся ранее номенклатуры мирового порядка. По мнению автора статьи, в настоящее время человечество пребывает в транзитном состоянии, когда на арене уже действует новый влиятельный социальный персонаж, и возникли элементы постсовременной конструкции мира, но и реалии эпохи Модернити еще присутствуют на исторической сцене.

Делают ошибку те наблюдатели, которые полагают, что возникновение глобальной гегемонии США в наше время связано с процессом исчезновения биполярного мира в последнем десятилетии ХХ в. В действительности же истоки данного процесса восходят к периоду динамичных изменений в социально-политической истории США, который принято называть «прогрессивной эрой» (1890–1920 гг.). Фактически современная Америка родилась в начале ХХ в., именно тогда она превратилась из преимущественно аграрной страны в современную нацию гигантских промышленных корпораций, финансовых империй и в некое подобие всемирного инновационного центра. Тогда же США не только стали великой державой, но и предприняли активное вторжение в мировую политику, порвав с изоляционизмом и претендуя на роль ведущей глобальной силы. Политический истеблишмент США последовательно усиливал свое влияние на процессы глобального характера, проповедуя идею об универсальном значении «американской системы» и ее уникальных преимуществах. Две исключительно близкие по своей природе, но отличные инструментально внешне политические идеологемы, нацеленные на достижение американского верховенства в мире, были представлены яркими фигурами политической элиты – Теодором Рузвельтом и Вудро Вильсоном. В современных дебатах по вопросам внешней политики США обе они подкрепляют доводы сторонников той или иной системы взглядов, обосновывающих право Америки на имперство.

После раздела «материально-технической базы коммунизма» наступает время перераспределения нематериальных ресурсов страны, ее семантической реконструкции, фиксации долгосрочной стратегической ориентации, обозначения и приватизации социокультурных полей. Формат постиндустриального передела предполагает внимание, скорее, к интеллектуальным и управленческим ресурсам, нежели просто к материальным богатствам «Корпорации Россия». Постепенно осознается связь социокультурных, политэкономических и технологических аспектов строительства новой государственности. Параллельно планам модернизационной реконструкции возникают предпосылки действий в сфере аксиологии и семантики национальной государственности, а не только переналадки ее практической механики. Возникает также интригующая вероятность появления на постиндустриальной строительной площадке новых влиятельных игроков, включая тот или иной вариант российской амбициозной корпорации и политической организованности «нового класса». Один из вопросов, повторяющийся при обсуждении политического ландшафта – причем не только в среде специалистов-политологов – о векторе исторической динамики. Монотонность российского политического пейзажа угрожает, в конечном счете, коллапсом неокрепшей культуре публичной политики, основам представительной демократии. Обсуждается также вопрос о характере альтернативного политического субъекта, способного осуществить культурную революцию, проявив обоснованные социальные амбиции, имея в виду долгосрочную перспективу. Еще один аспект проблемы – матрица социополитического и культурного строительства, отмеченного чертами постмодернистского спектакля и прагматичного технологизма.

Статья посвящена одной из самых актуальным тем современности – анализу цивилизационных матриц Запада, Востока и Юга. Предполагается, что матрица Западной цивилизации (христианство), основанная на «сюжетном времени» и прогрессорском потенциале, сейчас полностью размонтирована и не может породить ничего, кроме «модельного знания». В свою очередь матрицы Востока и Юга подвергаются ныне модернизации, которая, приводя к плавлению идентичностей, освобождает энергию пассионарности. Шансы Запада в этом противостоянии невелики. Однако анализ «коммуникативных прорывов», которые уже знала история, а также анализ религиозных и светских матриц, образующих цивилизации, показывает, что возможен механизм их комплементарного сопряжения. При этом Запад берет на себя продуцирование «бытийных моделей», а Восток – сортировку этих моделей по критерию истинности. Таким образом предполагается реинтегрировать разобщенную ныне глобальную трансценденцию.

Западные "ценности" есть феномен именно, структурно западный. Эти сугубо неопределенные, принципиально иносказательные абстракции есть опорные понятия идеологии, точнее, этико-идеологического дискурса, являющегося экзистенциальным и структурообразующим нервом "теоретической" (по Нортропу) цивилизации, или (по Витгенштейну) "формы жизни", отличительным феноменом которой является аргументация. Главнейшая для конституирования социального порядка сфера этого дискурса – межпартийная дискуссия. То есть "демократия" есть политический аспект "теоретической цивилизации", или Запада в его сугубо современном, не христианском, но постхристианском качестве, где религия, а точнее, миф и вообще эстетическое лишены актуальной социо-конструктивной роли и отправлены за стены Храма. Главная драма современности состоит в том, что теоретическое начало имманентно экспансивно. Т.е. видение Западом своих "основных ценностей" как общечеловеческих и даже (при всей совершенно обязательной их неопределенности и иносказательности!) естественных есть просто слепой рефлекс, не признающий никакой исторической реальности. Главное же, чего нынешний ("пост-исторический") Запад совершенно не может признать, это власть в ее историческом качестве – т.е. власть, не "формализованную", не лишенную соответствующего, как сказал бы Вебер, "очарования", или просто самоценности, которая есть (и на Западе, конечно, испокон веков, тоже) ценность эстетическая. Он не может признать ее ни в ее цивилизованной форме – то есть просто опознать как истинный фактор высокой социальной организации (причисляет, например, к "демократии", порядку эгалитарному по определению, современную Японию, которая есть не что иное как вершина эволюции иерархического, автократического) – ни, главное, в собственно историческом, далеком от цивилизованного и потому иной раз, увы, грубом качестве. Вообще, единственный определенный смысл понятий вроде "свободы", "демократии" и прочих, выступающих как "Основные Ценности", это отрицание власти в ее самоценности, или "самовластности". При том, что она, фактически по определению, – главный, если не единственный, фактор социального порядка в местах, не доросших до цивилизации западного уровня. В итоге все моральное влияние Запада последнего столетия (не путать с техническим!) есть слепой подрыв порядка в остальном мире.

Как американская дипломатия, разведка и пропаганда реагировали на конец атомной монополии США – историческое событие, предвестившее начало биполярного мира? Опираясь на новые документы американских и российских архивов, автор отвечает на этот вопрос, анализируя политику обеих стран на подходе к этому событию – атомную дипломатию и оценки советской атомной программы в США, а также дипломатическую и пропагандистскую игру Кремля по нейтрализации атомного козыря американцев. В статье также рассматривается воздействие испытания первой советской атомной бомбы на политику и стратегию США, причем главный упор делается на анализ восприятия правительством США нового советского вызова и его последствий для политики обеих стран. Автор показывает, что, несмотря на проницательные американские прогнозы отвественного поведения СССР в качестве ядерной державы, логика планирования по "наихудшему варианту" приводила военных и политических планировщиков США к продолжению гонки ядерных вооружений.

Россия на обозначившемся переломе эпох переживает один из наиболее опасных для социального организма видов кризиса – кризис смысла. Что выражается в транзитности предлагаемых рецептов развития, непрочности социального контракта между властью и народом, неустойчивости положения государства в международном сообществе, наконец, в отсутствии «национальной корпорации» элит, объединяющей носителей этих смыслов. В статье анализируются предпосылки для создания российской системы стратегического анализа и планирования: описываются современные системы и методы прогнозирования будущего; социально-культурные основания современной глобальной ситуации; высказываются отдельные соображения, касающиеся нынешнего непростого внешнего и внутреннего положения России, а также перспектив ее развития. Особое внимание уделено феномену «нового класса» транснациональной элиты («четвертого сословия»), генетически связанного с интеллектуальным производством и формированием информационно-коммуникационной сферы, в частности. Стратегический союз этой социальной группы с мобильной частью «третьего сословия» предопределил характер доминирующих трендов, связанных с формированием геоэкономического универсума и становлением превентивной системы глобальной безопасности.

В основе нынешней глобальной ситуации лежат фундаментальные, цивилизационные причины. Движение истории – смена ключевых ситуаций, имеющая внутренний смысл и целеполагание: расширение пространства человеческой свободы. Центральная революция мировой истории – переход от традиционных (языческих) систем к монотеизму, высшим выражением которого стало христианское мировоззрение, породившее богатство современной цивилизации. Христианское мировоззрение прописало себя в историческом тексте несколькими культурными версиями, доминирующей из которых на планете стала протестантская, на основе которой, в сущности, был сформирован современный мир и его североатлантический центр. ХХ век ознаменовался социокультурной революцией, выдвинувшей иную версию прочтения цивилизационного текста. Секуляризация, выступив как надконфессиональная форма христианского мировоззрения, создала культурную оболочку глобальных пропорций, вместившую в себя не только Ойкумену, но и планетарный Варваристан. Новый век характеризуется как полнотой географической (коммуникационной) просторности – нашедшей свое выражение в глобализации, так и высвобождением социально активной личности из-под господства авторитарных структур, выражением чего стала индивидуация – предельное состояние земной человеческой свободы. В итоге на планете параллельно ее административно-политической ипостаси выстраивается социальная конструкция глобальных пропорций, объединяющая трансграничные организованности – деятельную и динамичную среду Нового мира.

В статье анализируются глобальные и региональные факторы, обуславливавшие, с одной стороны, политику постсоветской России и Турции в Закавказье, с другой стороны, специфический характер реакции новообразованных государств на внешнее воздействие. Автор отмечает, что стратегия Москвы по отношению к Южному Кавказу эволюционировала от почти полной пассивности к осознанию своих геополитических (национальных) интересов в этом регионе, что соответствующим образом отразилось на конкретных действиях кремлевского руководства. Эволюция турецкой политики в определенном смысле шла в обратном направлении: от эйфории по поводу появившейся возможности заполнить собой образовавшийся «закавказский вакуум» к трезвой оценке перспектив противостояния растущему политическому и экономическому влиянию России. В результате сформировались общие контуры компромисса, в рамках которого становится реальным конструктивное партнерство Москвы и Анкары на Кавказе в настоящем и будущем.

Главной темой статьи является экспансия американской нации в западном направлении после Американской революции 1775–1783 гг. и сформулированные в разное время во второй половине XIX в. идеи, определяющие место США в мире, и направление, которым ей надлежит следовать с тем, чтобы выполнить историческое предназначение – осуществлять лидирующую роль в мире. Сторонники этих идей рассматривали экспансию США как подлинную революцию в мировой политике. Они решительно высказались в том смысле, что фактор границы (фронтир) не только предопределил движение Соединенных Штатов за пределы их географических границ, но и содействовал формированию национального характера американцев, судьбу всей страны. Согласно выработанным общим взглядам американцам следовало вести себя наступательно, создавая империю. В бизнесе и в коммерции они призваны подчинить своему влиянию другие континенты. Перед ними стоит историческая миссия добиться распространения «американской системы» по всему миру. Экспансия, согласно всем этим теориям, была абсолютно естественным движением, в котором были одинаково заинтересованы как сами американцы, так и другие народы, которым она несла ценности американской демократии.

В данной статье рассматриваются некоторые аспекты русинского национального движения на современной Украине. Основываясь на этническом своеобразии региона, его исторических, культурных и географических особенностях, активисты этого движения считают восточнославянское население Закарпатья и ряда прилегающих территорий Словакии, Венгрии, Польши не украинцами, а особым народом - русинами. Исходя из этого, они выступают за предоставление ему статуса этнического меньшинства (со всеми вытекающими отсюда последствиями) в современном украинском государстве. Русинское движение не является чем-то характерным лишь для последнего десятилетия, а имеет долгую историю. Оно прошло ряд общих для подобных движений стадий, ставя перед собой поначалу культурные цели, а затем и политические, вплоть до требований создания на Карпатах независимого русинского государства. Что особенно интересно, между русинским и украинским национальными движениями прослеживаются весьма любопытные параллели в идеологии, истории развития и характере, а русинское движение является для Украины, по сути, тем же, чем являлось для России движение украинское. Русинское движение вызывает болезненную реакцию на него со стороны как определенных властных кругов Украины, так и со стороны украинских националистов, являясь серьезным препятствием на пути внедрения в жизнь этнической концепции строительства украинской нации.

Проведенный в статье анализ опубликованных в КНР данных показывает, что американская администрация в период после 1970 г., скорее всего, сильно недооценивала как уровень развития стратегических сил Китая, так и проблемы, которые их развитие в состоянии создать для Соединенных Штатов при переходе Пекина от пассивной внешней политики к активной. Выдвигается ряд аргументов в пользу той точки зрения, что американская политика в течение последних трех десятилетий была в целом (за исключением политики в отношении тайваньской проблемы) такой, какой ее хотели видеть в Пекине, и что она далеко не оптимальна с точки зрения государственных интересов США.

Проведенный в статье анализ опубликованных в КНР данных показывает, что американская администрация в период после 1970 г., скорее всего, сильно недооценивала как уровень развития стратегических сил Китая, так и проблемы, которые их развитие в состоянии создать для Соединенных Штатов при переходе Пекина от пассивной внешней политики к активной. Выдвигается ряд аргументов в пользу той точки зрения, что американская политика в течение последних трех десятилетий была в целом (за исключением политики в отношении тайваньской проблемы) такой, какой ее хотели видеть в Пекине, и что она далеко не оптимальна с точки зрения государственных интересов США.

В статье рассматривается процесс формирования России как полиэтнонациональной державы за счет расширения ее территории на Северный Кавказ. Подчеркивается, что в отличие от других империй (например, Великобритании) главной целью России было не получение материальных и политических выгод, а гражданское приобщение инородцев к остальным подданным. Вместе с тем, отмечается, что при установлении единства России и Кавказа существовали противоречивые тенденции. С одной стороны, нельзя забывать о наличии внутрирегиональных, внутригорских противоречий, следствием которых было желание значительной части населения солидаризоваться с Россией. С другой стороны, особенности психологического склада горских народов таковы, что они не приемлют государственного насилия. Поэтому России удалось победить не столько силой оружия, сколько силой нравственного авторитета. Вхождение в состав империи не было сопряжено с подавлением, напротив, туземные народы сохранили свои обычаи и возможность свободно развиваться, находясь подчас в экономически более выгодных условиях, чем коренное население. Автор подчеркивает, что Россия была и остается не просто полиэтнонациональным государством, она обладает нравственным потенциалом, благодаря которому спасла от угрозы полного уничтожения малые народы.

В течение многих десятилетий гонка атомных вооружений, возникшая из конфронтации двух сверхдержав послевоенного мира, имела доминирующее значение в мировой политике, однако атомные аспекты внутриполитической жизни СССР и его внешней политики оставались малоизученными. Ныне, после того, как стали доступными многие секретные материалы, появилась возможность ответить на многие важные вопросы, которыми задавались исследователи в течение многих лет и которые имеют фундаментальное значение для понимания внутренних движущих факторов советской внешней политики в первые годы холодной войны (1945–1949 гг.), ее мотивов и особенностей. Главный из них, насколько сильно был выражен в ней компонент, связанный с национальной ментальностью, и какие шаги предпринимал Сталин с тем, чтобы противостоять американской атомной дипломатии. Предлагаемое вниманию читателей оригинальное исследование базируется на большом массиве российских и американских источников, проливающих свет на многие, неизвестные до настоящего времени события, факты и явления, рассматриваемые преимущественно в социально-психологическом ракурсе.

Кризис 1990-х гг. привлек значительное внимание российских экономистов к проблемам экономической безопасности. В настоящее время сформировался большой массив работ, посвященных этой теме. Тем не менее в данной области исследований сохраняются существенные концептуальные проблемы: различные определения экономической безопасности нередко лишены однозначности и противоречат друг другу, аналитический инструментарий лишен строгого научного базиса, а спектр вопросов, рассматриваемых под рубрикой экономической безопасности, имеет тенденцию расширяться до бесконечности, простираясь от проблем планетарного масштаба до методов управления персоналом на уровне предприятий. В данной статье дается обзор подходов к изучению феномена экономической безопасности, основанных на его понимании соответственно в терминах национальных или общественных интересов, экономической стабильности и экономической независимости. Мы показываем, что определение в терминах стабильности национальной и международной экономических систем позволяет избежать ряда концептуальных противоречий, связанных с альтернативными определениями, а также заложить фундамент для плодотворного изучения важных практических вопросов. В качестве угроз национальной экономической безопасности рассматриваются эндогенные и экзогенные шоки экономического или политического происхождения, способные вызвать дестабилизацию экономической системы страны. Данный подход используется для классификации и анализа ключевых проблем, с которыми сталкивается экономика посткоммунистической России.

Кризис 1990-х гг. привлек значительное внимание российских экономистов к проблемам экономической безопасности. В настоящее время сформировался большой массив работ, посвященных этой теме. Тем не менее в данной области исследований сохраняются существенные концептуальные проблемы: различные определения экономической безопасности нередко лишены однозначности и противоречат друг другу, аналитический инструментарий лишен строгого научного базиса, а спектр вопросов, рассматриваемых под рубрикой экономической безопасности, имеет тенденцию расширяться до бесконечности, простираясь от проблем планетарного масштаба до методов управления персоналом на уровне предприятий. В данной статье дается обзор подходов к изучению феномена экономической безопасности, основанных на его понимании соответственно в терминах национальных или общественных интересов, экономической стабильности и экономической независимости. Мы показываем, что определение в терминах стабильности национальной и международной экономических систем позволяет избежать ряда концептуальных противоречий, связанных с альтернативными определениями, а также заложить фундамент для плодотворного изучения важных практических вопросов. В качестве угроз национальной экономической безопасности рассматриваются эндогенные и экзогенные шоки экономического или политического происхождения, способные вызвать дестабилизацию экономической системы страны. Данный подход используется для классификации и анализа ключевых проблем, с которыми сталкивается экономика посткоммунистической России.

На протяжении многих десятилетий Румыния успешно использовала методы внешнеполитического лавирования с максимальным получением для себя выгод из разногласий центров сил на мировой арене. Предпосылки "особого курса" сложились в конце 50-х гг. и выражались в отходе от общей позиции стран ОВД и попытке избавиться от мелочной опеки СССР. Идейно "особый курс" базировался на тезисе об отрицательной роли "сверхдержав" и приоритете национальных интересов над классовыми. Политика этого курса заключалась в извлечении конкретных экономических и политических выгод путем традиционного лавирования между противостоящими центрами сил. Основные цели этой политики Бухарестом были реализованы, хотя многие политические ее дивиденды остались не использованными.

В статье рассматриваются глубокие социально-экономические сдвиги, происшедшие в странах Центральной Азии на протяжении 90-х годов, т.е. в период перехода от административно-командной к рыночной экономике. Речь идет о частичной аграризации, дезиндустриализации и дезурбанизации, о резком уменьшении масштабов инвестиционного процесса, относительном или даже абсолютном сокращении образовательного, медицинского, научно-технического потенциала этих стран. Указанные тенденции свидетельствовали о нарастании элементов традиционализации, а порой даже примитивизации и архаизации экономики и социальной структуры государств Центральной Азии. Однако, одновременно, эти тенденции крайне противоречиво сосуществовали с развитием структур и институтов нового, современного, рыночного характера, типичных для модернизирующихся обществ малых и больших социальных групп, равно как и отдельных людей. Эти элементы модернизации интенсифицировались по мере постепенного включения стран Центральной Азии в систему мирохозяйственных связей, содержание и динамику которых задают развитые страны. В итоге экономика, жизнь и быт крестьян и горожан в государствах этого региона характеризуются крайне противоречивым взаимодействием, сосуществованием и "борьбой" прямо противоположных тенденций: традиционного и современного, хаотического и организующего, регрессивного и прогрессивного характера. В дальнейшем переход к ускоренному экономическому росту на путях догоняющего развития неизбежно, и притом в ближайшем будущем, потребует всемерной поддержки систем народного образования и здравоохранения, сохранения и развития реального научного потенциала, наконец, проведения разумной политики индустриализации и сервисизации экономики, способствующей повышению эффективности всех отраслей народного хозяйства.

Недавнее возрождение интереса к возможности вступления России в НАТО ("а почему бы и нет?") вписывается в циклическую модель отношений между Россией и Западом в период смены власти в России: подобные предложения звучали в 1954 и 1991 годах, оба раза оказываясь прелюдией к расширению Альянса на восток. В данной статье рассматриваются внутренние аспекты политики ельцинской России в отношении НАТО и причины ее стратегического провала. Стремление российских реформаторов к членству в Альянсе (бессмысленное с точки зрения большинства как сторонников, так и противников расширения НАТО на Западе) объяснялось, в частности, восприятием НАТО как силовой структуры прогрессивного человечества, союз с которой отвечал установкам авторитарных "модернизаторов" на силовое преобразование собственного общества. Между тем, попытки реализовать проект оборонительного сообщества "от Ванкувера до Владивостока" угрожали обострением глобальных конфликтов между Севером и Югом, в которых России была уготована роль геополитического буфера. Кроме того, атлантисты игнорировали внутризападные противоречия вокруг вопроса о будущем НАТО, в частности между ориентированной на Европу американской элитой периода холодной войны и настроем американского общества в пользу изоляционизма, отражавшего низовое давление континентальной "глубинки". Втянув российскую дипломатию в переговоры об условиях расширения НАТО и его "особых отношениях" с Россией, американские сторонники экспансии получили решающее преимущество в собственной внутриполитической игре. При этом были задействованы как материальные интересы, так и когнитивные ограничители мышления российских элит, чьи всплески утопических фантазий чередовались с преждевременным смирением перед "неизбежностью" расширения Альянса и с готовностью обсуждать пути "минимизации ущерба" задолго до того, как консенсус по вопросу о расширении был достигнут между ветвями власти в США и их союзниками по НАТО. Политика негласных договоренностей также объяснялась холодной войной Кремля против законодательной власти, стремившегося исключить думскую оппозицию из участия во внешнеполитическом процессе. В частности, поэтому Москва согласилась на необязывающий Основополагающий акт вместо всеобъемлющего договора между Россией и НАТО, подлежащего ратификации в парламентах, которая, в свою очередь, могла поставить под вопрос сам ход расширения Альянса.

На фактическом материале показано, что главное положение неолиберальной политики о способности рыночного хозяйства к саморегулированию, является только видимостью. Потребность в государственном регулировании экономики есть всегда и только в случае отрегулированной экономики требуется лишь небольшое количество экономических рычагов для управления темпами роста и инфляцией, только тогда возможна "открытость" экономики, т.е. возможность ее работы в отсутствии протекционизма государства. Если слабая экономика оказывается "открытой", то она неизбежно превращается в донора развитых стран.

В этой части статьи автор описывает историю преобразования мировой экономики в неолиберальном духе: отказ от бреттон-вудских соглашений и выработка системы характеристик в рамках вашингтонского консенсуса, программа поствашингтонского консенсуса. Излагается суть неолиберальной трансформации экономики и показано, что на сильные экономики эти преобразования оказывают достаточно слабое влияние и при влиянии государства как регулирующего экономику фактора эффективность развитой экономики может быть повышена. Что касается слабой экономики, то при ее вхождении в неолиберальный режим продолжают действовать как уже имевшиеся, так и новые, негативные факторы, а также перестают действовать существовавшие ранее компенсаторы негативных факторов, т.е. неолиберальная трансформация дает только минусы, один из которых – тенденция наращивания массы теневой и криминальной экономики. Только регулируемая смешанная экономика может быть эффективна.

Рассматриваются различия между классическим рыночным хозяйством и рыночной экономикой неолиберального типа. Показано, что переход от системы регулируемого рыночного хозяйства к экономике неолиберального типа не приблизил рыночное хозяйство к образцу 19 века, а отдалил его от него, что рыночное хозяйство неолиберального типа это не экономика роста, а экономика перераспределения, что в силу своих внутренних свойств неолиберальная экономика – это экономика с ограниченным сроком жизни в 30–40 лет. Согласно приведенным подсчетам, неолиберальный эксперимент за 25 лет стоил мировой экономике 400 трлн. долл., а экономике США – около 90 трлн. долл., подорвав ее способность конкурировать с восточноазиатскими экономиками и особенно экономикой Китая, являющейся главным системным конкурентом мировой неолиберальной рыночной системы. Аргументируется точка зрения, согласно которой условием сохранения Западом глобального потенциала влияния является возврат к системе рыночного хозяйства, близкой по своим характеристикам системе мировой экономики периода господства бреттон-вудской валютной системы.