В статье рассматриваются особенности положения стран СНГ и Грузии в современной геоэкономической картине мира. Даётся объяснение причин возникновения серьезных различий некоторых, в том числе новейших, результатов международных экономических сопоставлений. Приводятся материалы, характеризующие проблему многовариантности оценок уровней экономического развития различных государств. Особое внимание обращается на подушевые показатели ВВП России, стран Центральной Азии и Южного Кавказа, рассчитанные такими известными международными организациями как Всемирный банк, Международный валютный фонд, а также Центр международных сопоставлений Пенсильванского университета и Центральное разведывательное управление США. Авторы подчёркивают тот факт, что различия в оценках подушевых ВВП (а, следовательно, и уровнях экономического развития) некоторых стран достигают 30-50-70%, а в отдельных случаях двух и более раз. Опираясь на итоговые данные международных сопоставлений, авторы показывают, как изменилось соотношение уровней экономического развития России и США (а также России и среднемировых показателей) за период с начала XX до начала XXI вв.

В статье подробно рассматриваются многовариантные и противоречивые оценки экономических размеров и уровня развития КНР в конце XX – начале XXI века, соотношения экономических потенциалов Китая, России и США в начале XX и начале XXI века, обсуждается мера достоверности результатов раунда международных сопоставлений 2005 г. о месте указанных стран в геоэкономической структуре современного мира. В заключение авторы делают попытку подвести итоги экономического развития «богатых» и «бедных» регионов Земли на протяжении последних 2000 лет.

Статья посвящена проблеме многовариантности оценок валового внутреннего продукта (ВВП), на основе которых делаются выводы об экономических размерах, уровне развития различных государств, и их положении в геоэкономической структуре современного мира. В научном обороте используются сведения о ВВП стран Европы, Азии, Африки, Америки – базирующиеся на концепции паритета покупательной способности (ППС) валют, – и различающиеся порой на десятки процентов или даже в разы́. В работе даётся характеристика Программы международных сопоставлений (ПМС) – основного источника сведений о коэффициентах ППС валют. Особое внимание уделяется материалам раунда ПМС 2005 г., которые вызвали серьезную полемику среди специалистов в области международных сопоставлений.

В статье изучается положение стран Центральной Азии и Южного Кавказа, а также государств их «ближнего зарубежья» в окружающем мире. При этом анализируются новейшие данные об абсолютной и относительной (в расчете на душу населения) величине ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности валют. Приведенные материалы свидетельствуют о том, что в условиях независимого развития, под воздействием глубокого экономического кризиса переходного типа, а также восстановительного экономического роста, эти страны не только не сближались между собой, но напротив – все более удалялись друг от друга в мировом социально-экономическом пространстве. Особое внимание уделяется социальным последствиям экономической динамики, в том числе основным характеристикам положения народного большинства в этих странах. С этой целью изучаются показатели потребления (в расчете на душу населения) таких наиболее качественных продуктов питания, как мясо, рыба, молоко, яйцо и сахар, а также индикаторы обеспеченности населения некоторыми потребительскими товарами длительного пользования. Положение в сфере народного образования исследуется преимущественно с помощью данных о развитии высшего образования, а в сфере здравоохранения – на основе материалов о динамике младенческой смертности, общих расходов на медицинское обслуживание (в расчете на душу населения) и их сопоставления с обобщающими экономическими характеристиками.

Во второй части статьи подводятся итоги многовариантного анализа экономического развития Китая в 20-ом веке. И в начале, и в конце столетия соотношение подушевых ВВП Китая и США практически не изменилось, а все 6–7-кратное повышение этого показателя в КНР произошло за последние 30 лет. Автор исследует экономическую динамику Российской империи в длительной исторической ретроспективе (XIII–начало XX века). Оригинальные расчеты и оценки уточняют наши представления о темпах и масштабах современного экономического роста России в 1885–1913 годах. И в эти лучшие годы «России, которую мы потеряли» абсолютный и даже относительный разрыв между подушевыми показателями ВВП России и США не только не сокращался, но продолжал увеличиваться. Аналогичные расчеты, относящиеся к современности, свидетельствуют о завершении восстановительного экономического роста в реформирующейся России. В конце 2006 года, т.е. через 17 лет после начала экономического спада в СССР и глубокого кризиса переходного типа в России ее подушевой ВВП вновь достиг максимального советского уровня производства товаров и услуг.

В статье отражены основные тенденции и результаты экономического развития Китая, США и России на протяжении ХХ века, а также в более глубокой исторической ретроспективе. При этом постоянно подчеркивается объективная неизбежность и необходимость многовариантных расчетов любых макроэкономических характеристик при сопоставлении уровней экономического развития стран, резко различающихся по величине подушевого ВВП. Особое внимание уделяется критическому анализу ошибочных расчетов и оценок, сделанных экспертами Всемирного Банка при составлении обобщающего доклада о развитии 42 стран мира на протяжении ХХ столетия. В отличие от выводов этих экспертов, согласно которым соотношение подушевого ВВП России и США в конце ХХ века якобы ухудшилось вдвое по сравнению с началом столетия, тогда как соотношение аналогичных индикаторов Китая и США будто бы улучшилось более чем в 1,5 раза за этот же период, автор показывает, что с начала ХХ до начала XXI столетия обе эти характеристики не претерпели сколько-нибудь существенных изменений. И в 1913, и в 2005 гг. подушевой ВВП Китая составлял около 15 % от американского, а подушевой ВВП России – около 25–27 % величины соответствующего показателя в США. В статье уточняются также данные о темпах экономического роста России в XIX–начале ХХ века.

Во второй части статьи анализируется не только соотношение уровней развития России, США и других стран Запада и Востока, но также сопоставляются их абсолютные экономические потенциалы (экономические размеры, экономическая мощь) и другие базовые характеристики: масштабы территории и численность населения. В результате становится очевидным, что геоэкономическое положение России в начале ХХI века значительно ухудшилось по сравнению с началом века ХХ. В 1913 году ВВП Российской империи составлял не менее 40–45% экономического потенциала США и в общем соответствовал величине аналогичных показателей Великобритании и Германии, почти втрое превосходя экономическую мощь Японии. К 2003–2004 годам соотношение экономических сил между всеми этими странами резко изменилось: теперь уже весь ВВП России не превышает 12–14% американского и в лучшем случае соответствует экономическим размерам Франции и Италии, более чем1,5 раза уступая Германии и почти в 2,5 раза – Японии. Реалии современного мира и положение в нем России целесообразно учитывать при определении приоритетов ее внутренней и внешней политики, рассчитанной на среднесрочную перспективу. Настало время отказаться от прежних мессианских устремлений и обеспечивать благоприятные внешние условия для ускоренного экономического развития страны.

В статье делается попытка ответить на вопросы, волнующие исследователей, публицистов и обычных российских граждан: как изменяется образ России в зеркале национальной и международной статистики? Какое место занимает она в мировом экономическом пространстве сейчас, в начале ХХ1 века, и каким оно было в начале века ХХ? Каков был реальный уровень развития «России, которую мы потеряли»? Как изменялось соотношение уровней экономического развития Российской империи, СССР, Российской федерации и США за последние 90–100 лет? Автор приводит расчеты и оценки, на основе которых делается вывод о том, что и в 1913, и в 2003–2004 годах подушевой ВВП России составлял примерно четверть от аналогичного показателя США. Одновременно делается и другой, быть может неожиданный для многих, вывод: и в начале ХХ, и на рубеже ХХ1 века подушевой доход Китая составлял 10–12% от американского. Однако за тот же период подушевые показатели ВВП Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, а также Индии по отношению к аналогичному индикатору США заметно ухудшились для этих стран. Иначе говоря, за эти 90–100 лет они в целом все более отставали от США. Все эти и некоторые другие, порою неожиданные, выводы и оценки базируются на тщательно анализируемых массовых статистических материалах и межстрановых сопоставлениях.

В статье анализируются две основные проблемы: динамика численности и этнонациональной структуры населения стран ЦА, а также его общий уровень и условия жизни. На основе массовых статистических материалов, в том числе всеобщих переписей и обследований жителей стран региона, раскрывается картина резкого сокращения численности и удельного веса славянского (европейского) населения и повышения доли титульного. Изучение динамики показателей рождаемости и фертильности позволяет сделать вывод о том, что в ближайшие годы произойдет дальнейшее снижение темпов роста численности населения во всех странах ЦА. В период глубокого экономического кризиса в 2–4 раза (а в Таджикистане – еще значительнее) снизилась реальная заработная плата рабочих и служащих, составляя не более нескольких десятков долларов. Даже и во второй половине 90-х годов, т.е. на протяжении восстановительного периода, она все еще оставалась на 20–40% (а в Таджикистане – даже на две трети) ниже максимального докризисного уровня. Представлены результаты изучения потребления домашними хозяйствами и движения розничного товарооборота, которое в целом сходно с изменением реальной заработной платы. Рассматриваются жилищные условия населения и основные элементы социальной инфраструктуры: здравоохранение и образование, положение которых в целом отражает динамику других составляющих уровня жизни, хотя и обнаруживает больший запас прочности. Однако качество образования и медицинского обслуживания населения в целом явно ухудшилось.

В статье рассматриваются глубокие социально-экономические сдвиги, происшедшие в странах Центральной Азии на протяжении 90-х годов, т.е. в период перехода от административно-командной к рыночной экономике. Речь идет о частичной аграризации, дезиндустриализации и дезурбанизации, о резком уменьшении масштабов инвестиционного процесса, относительном или даже абсолютном сокращении образовательного, медицинского, научно-технического потенциала этих стран. Указанные тенденции свидетельствовали о нарастании элементов традиционализации, а порой даже примитивизации и архаизации экономики и социальной структуры государств Центральной Азии. Однако, одновременно, эти тенденции крайне противоречиво сосуществовали с развитием структур и институтов нового, современного, рыночного характера, типичных для модернизирующихся обществ малых и больших социальных групп, равно как и отдельных людей. Эти элементы модернизации интенсифицировались по мере постепенного включения стран Центральной Азии в систему мирохозяйственных связей, содержание и динамику которых задают развитые страны. В итоге экономика, жизнь и быт крестьян и горожан в государствах этого региона характеризуются крайне противоречивым взаимодействием, сосуществованием и "борьбой" прямо противоположных тенденций: традиционного и современного, хаотического и организующего, регрессивного и прогрессивного характера. В дальнейшем переход к ускоренному экономическому росту на путях догоняющего развития неизбежно, и притом в ближайшем будущем, потребует всемерной поддержки систем народного образования и здравоохранения, сохранения и развития реального научного потенциала, наконец, проведения разумной политики индустриализации и сервисизации экономики, способствующей повышению эффективности всех отраслей народного хозяйства.