Автор рассматривает весьма запутанную роль американской дипломатии и высадившихся на Севере и Дальнем Востоке России американских войск, инженерных частей и др. в контексте катастрофических событий большевистской революции и гражданской войны. Политика «невторжения», о которой президент В.Вильсон говорил первоначально, трансформировалась в империалистическую акцию, осуществляемую милитаристскими кликами, с участием военных формирований США, а также японцев и чехов. Это еще более затруднило решение «русской дилеммы».

Автор исходит из того, что с первых дней большевистской революции в России администрация Вудро Вильсона различными путями, прикрываясь внешней доброжелательностью, стремилась занять ведущую роль среди тех, кто предлагал России «помощь и содействие». Дипломатические службы США развертывали интенсивные разведывательно-диверсионные операции, распространяли свое влияние и агентуру в самых горячих точках страны. Эти действия сочетались с вооруженной интервенцией США в Советскую Россию, были поддержаны контрреволюцией на местах, развивались с учетом присутствия японского военного контингента в Сибири и на Дальнем Востоке, а также чехословацких частей из числа бывших военнопленных. В результате к 1919 г. США были близки к тому, чтобы установить нечто похожее на оккупационный режим в ряде мест, свободных от «красных» и их сторонников.

Началась ли холодная война между двумя сверхдержавами и их союзниками преимущественно как реакция на заключительные операции Второй мировой войны, когда Советский Союз якобы совершил массированное вторжение в большинство стран Западной Европы, или ее рождение обнаруживалось еще до появления атомного оружия, столь мощно продемонстрированного в Хиросиме и Нагасаки? Автор раскрывает свое понимание связи между наукой (и в первую очередь ядерной физикой), войной и политикой, что проявилось уже в первые годы Второй мировой войны. Основываясь на недавно еще закрытых и неизвестных материалах бывшего СССР и США, очерк показывает, что холодная война между двумя сверхдержавами началась задолго до атомной бомбардировки Японии как результат глубокого конфликта менталитетов и убеждения Америки в возможности создания безопасного мира в том случае, если после победы во Второй мировой войне ни одна страна за исключением США не будет иметь атомного оружия.

После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки отношения между США и СССР буквально мгновенно достигли самого низкого уровня. Вопрос о безопасности Советского Союза вновь обострился. Проблема ядерного оружия оказалась в центре международной дискуссии. Человечество оказалось навсегда по соседству с оружием массового поражения. В этой новой атмосфере идея водородной бомбы, рожденная в США, в военном мышлении обернулась культом ядерного «сдерживания» как средством самозащиты. Между тем угроза ядерных разрушений вызвала к жизни широкое массовое движение, решительно выступившее против попыток массового убийства, которое безоговорочно можно было бы назвать и самоубийством. Научное сообщество в своей большей части убедилось, что шансов создать щит из ядерного оружия, фактически нет. Это и есть самый главный урок из истории холодной войны.

Во время самого длительного мирового кризиса – Великой депрессии и Второй мировой войны – ближе всего к президенту США Ф.Рузвельту находился Гарри Гопкинс. Как советник и личный представитель Рузвельта на международных переговорах он показал свои лучшие качества – интеллект и искусство вести переговоры с мировыми лидерами. Осенью 1941 г. Гопкинс превратился в ключевую фигуру в советско-американских отношениях. Огромное значение в этом сыграл его визит в Москву в конце июля 1941 г. В центре статьи – неизвестное письмо Гопкинса И.В.Сталину от 12 сентября 1941 г. и обстоятельства, вызвавшие его.

По прошествии ста лет Великая война 1914–1918 гг. продолжает сказываться на духовном климате и международных отношениях нашего времени. Среди важных источников, которые помогают заново прочитать многие страницы истории этого глобального конфликта, особое место занимают малоизвестные воспоминания небольшого числа непосредственных и хорошо подготовленных свидетелей-американцев военных действий на Восточном фронте, в зоне которого развернулись с первых дней войны драматические события, связанные с боями между русской армией и армиями Центральных держав. Книга Роберта Маккормика «С русской армией» принадлежит именно к тому числу редких и «забытых» публикаций. Медиамагнат из Чикаго был, в сущности, единственным иностранцем, приглашенным в самом начале войны посетить Россию и побывать в действующей армии на Восточном фронте. Его целью было выполнение многообразных задач: снабдить американцев информацией, в которой «было отказано другим», изнутри увидеть военную организацию вооруженных сил страны, географически схожей с Америкой и имеющей такой же значительный военный опыт и, наконец, почувствовать по-настоящему патриотический порыв русских людей, который не могли бы опровергнуть русофобы. Фактически книга Маккормика, опубликованная в Нью-Йорке осенью 1915 г., была первым детальным обзором, который излагал взгляд автора на причины, вызвавшие гигантский военный пожар 1914–1918 гг. Публикуемая статья, представляющая краткое изложение содержания книги и два Приложения к ней, публикуемые в переводе полностью, дают представление о картине, сложившейся у очевидца событий, который соприкоснулся с кровавым месивом мировой войны.

Статья вместе с публикацией ряда неизвестных документов из частной переписки американских дипломатов касается существа полемики в современной российской историографии о происхождении Второй мировой войны. Автор показывает, что архивные источники особого рода – личные дневники, переписка профессиональных дипломатов между собой, с доверенными лицами в правительственных учреждениях, журналистами и близкими друзьями дают правдивую картину событий драматической истории Европы в 1938–1939 гг., которая лишний раз подтверждает, что так называемая «традиционная» школа отечественной историографии в целом более близка к адекватной интерпретации характера международных отношений в Европе в 30-х годах ХХ в. включая пакт Молотова–Риббентропа.

В статье представлена биография Маркела Атмакина, эсера, профессионального журналиста, который в 1918-1919 гг. был Управляющим Ирбитским уездом Пермской губернии. Основное внимание уделено деятельности М.А. Атмакина в годы Гражданской войны. На материалах следственного дела Атмакина в статье показана подоплека конфликтов между гражданскими и военными властями колчаковского режима. По мнению автора статьи, эти конфликты приблизили поражение белого движения на Востоке России.

Построенная на широком материале статья является первым научным исследованием истории Администрации долины реки Теннесси (TVA), проделанным российским историком. Это серьезное повествование о создании в 1933 г. одного из ведущих проектов «нового курса» и его эволюции вплоть до окончания Второй мировой войны. Автор прослеживает судьбу важнейшего направления в деятельности TVA, целью которого было расширение правительственного контроля над экономикой и естественными ресурсами страны путем передачи в общественную собственность построенных государственной корпорацией гидроузлов, регионального планирования и просветительской деятельности, содействующей распространению взаимопомощи и коллективизма. Президент Рузвельт и ведущие лица в директорате TVA (и прежде всего Дэвид Лилиенталь) преследовали следующие главные цели. Первая – снабдить дешевым электричеством потребителя, жителей городов и фермеров. Вторая – обеспечить работой на объектах TVA безработных. Третья – спасти от полного экономического краха огромную территорию на юге США. И четвертая, – опираясь на общественную собственность на энергоресурсы и распределительные сети, создать модель нового процветающего общества. Многие американцы, пережившие тяжелые годы Великой депрессии, искренне верили, что, достигнув этих целей, Америка сделает важный шаг к социализму американского образца.

С конца Второй мировой войны и со времени его первых контактов с руководящими кругами демократической партии, участия в администрации президента Кеннеди и вплоть до начала ХХI века выдающийся американский историк А.М. Шлезингер-младший всегда находился в самом центре американской политики и общественной жизни. На протяжении более чем полувека всемирно известный автор многих фундаментальных трудов по истории США заносил в свой «Дневник» каждодневные жизненные впечатления, которые в совокупности представляют собой сегодня ценнейшие описания многих ключевых событий в жизни Америки и в мировой политике. Уникальное произведение содержит многие неизвестные страницы международной жизни – от Берлинского кризиса, вторжения в Долине Свиней на Кубе до распада Советского Союза и противостояния Буш–Гор во время президентской избирательной кампании в США 2000 года. Автор статьи акцентирует внимание читателей на некоторых важных фрагментах «Дневника» Шлезингера, позволяющих более основательно понять международную политику последних десятилетий в ее различных измерениях.

С момента вхождения в общественную жизнь перед Первой Мировой войной, в течение всех лет правления администрации Трумэна и вплоть до последних дней Феликс Франкфуртер, видный американский адвокат и университетский профессор, с глубокой заинтересованностью относился к сфере прав человека и социальной реформы, будучи всегда в жизненном центре американской политики. Он достиг ключевого положения в американской интеллектуальной элите во времена Великой депрессии 1930-х годов и благодаря содействию президента Рузвельта стал влиятельным членом американского Верховного Суда. Он был известен как ведущий советник новой деловой администрации. Кроме того, он был близко связан с " кругом семейства Рузвельта" и часто принимал участие в беседах с президентом за "закрытыми дверями" в Белом Доме. Ранее не публиковавшееся письмо другу от 24 апреля 1945 года, описывающее первую реакцию на смерть Рузвельта и анализирующее будущее американской политики, дает яркое отражение переходного времени для американской нации сразу после войны.

Переживаемый ныне мировой экономический кризис и его многостороннее влияние на экономическое, социальное и политическое развитие Соединенных Штатов заставляет серьезных наблюдателей обращать свои взоры на то, что происходило в США до 1929 г., в годы «просперити», когда Америка была обществом, в котором кучка сверхбогачей контролировала огромную часть национального достояния, а также на последующий период нищеты и реформ «нового курса», инициированных Франклином Д. Рузвельтом. История повторилась вновь, Некоторые экономисты полагают, что Новый курс установил относительное материальное равенство, которое существовало более 30 лет, содействуя превращению Америки в общество среднего класса. Эти нормативы Нового курса оказались недолговечными, уступив место этосу сверхбогачей, идейной сердцевине рейганизма. Профессор Принстонского университета экономист Поль Кругмен в своих трудах утверждает, что социальное неравенство, существующее сегодня в США, проявляется столь же отчетливо, как это было в 20-х годах прошлого века и что усилия, направленные на то, чтобы сохранить это неравенство, непосредственно ведут к углублению нищеты, недопотребления и в конечном счете к повторению Великой депрессии. Он заключает свой прогноз тревожным предупреждением: или демократия будет восстановлена в своих правах, или богатство и его политические соратники получат возможность создать свой новый, весьма далекий от демократии режим. Феномен избрания президента США Барака Обамы, сторонника политики Рузвельта, автор статьи рассматривает в соответствующем контексте.

В первой части статьи автор концентрирует внимание читателя на причинах глобальной дестабилизации, возникшей после Второй мировой войны по линии главного геополитического конфликта между двумя сверхдержавами – США и СССР. Автор рассматривает вопрос о роли ядерного оружия в политике США, направленной на реализацию их имперских амбиций и предотвращение роста влияния советского Союза в мировых делах. Главный вывод, к которому приходит автор, состоит в том, что с момента атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки США видели в наращивании ядерных сил всенепременное обрамление их стратегии достижения и сохранения мировой гегемонии. Статья подтверждает документально тот факт, что политические лидеры Америки не стеснялись прибегать к угрозам использовать ядерное оружие с целью решения своих внешнеполитических задач. Автор еще раз обращает внимание на то, что доктрина «глобального превосходства», краеугольным камнем которой остается опережающее технологическое развитие и ядерное оружие, не стала руководящей идеологемой Америки именно с приходом в Белый дом Гарри С.Трумэна. Он просто воспользовался традиционной для Америки глобальной стратегией с тем, чтобы гарантировать Соединенным Штатам их место доминирующей мировой державы на долгое время, если не навсегда.

Во второй части статьи автор касается вопросов послевоенного стратегического мышления и поведения США, определяемых их преобладанием в атомных вооружениях. Хиросима вызвала к жизни убеждение, что ведомый Америкой Запад и постоянная готовность Вашингтона использовать ядерное оружие смогут сдержать распространение советского влияния, ответить на новые вызовы Третьего мира и сохранить глобальное доминирование цивилизации западного типа. Как это видно из приводимых в статье документальных материалов, главный конфликт между претендующим на преобладающую роль в мире либерализмом американского типа и коммунизмом различных разновидностей был продуктом не только коллизии множества исторических сил, но также и конфликтом личностей, человеческой изменчивости, присущей тем, кто принимает решения, политикам, военным, ученым-ядерщикам, идеологам и стратегическим аналитикам. В этой части статьи автор концентрирует внимание на советско-американской конкуренции в области технологий, прошедшей новый цикл, начиная с конца американской атомной монополии в 1949 г. и появления у вашингтонского военного и внешнеполитического истеблишмента опасных планов упреждающей ядерной войны. Автор приходит к выводу, что большой сдвиг в советско-американских отношениях, произошедший с конца 50-х годов ХХ столетия по сегодняшний день, когда лидеры обеих стран могут серьезно обсуждать вопросы ядерного нераспространения или даже запрещения ядерного оружия, явился результатом комбинации «хорошей дипломатии», возникшей благодаря достигнутому примерному ядерному паритету, психологической революции после запуска советского Спутника и фундаментальных изменений в структуре мира.

Холодная война формально могла начаться во второй половине 40-х годов прошлого века, но если иметь в виду многообразие ее форм (включая, например, сферу поп-культуры), внезапность, интенсивность и долговечность, то все это можно объяснить только ее уходящими вглубь прошлого корнями. Игнорировать предысторию холодной войны означало бы не заметить важные составляющие этого явления. Автор статьи совершенно четко формулирует свою позицию по этому вопросу, называя, в частности, типичной ошибкой объяснение происхождения холодной войны преимущественно из противоположности идеологий, из конфликта ленинского коммунизма и западного либерализма, восходящего к 1917 г. Автор полагает, что новый подход к истории международных отношений в ХХ веке требует проведения анализа проблемы под иным углом зрения – прежде всего с учетом геополитических коллизий, в которые оказались втянуты вследствие выполнения задач по обеспечению безопасности страны как дореволюционная политическая элита России, так и большевики, взявшие власть в ноябре 1917 г. и оказавшиеся в годы революции, Гражданской войны и в межвоенный (1919–1939 гг.) период лицом к лицу с сильным и враждебным Западом. В первой части статьи автор фокусирует внимание на усилиях дипломатии США, направленных на предотвращение расширения советского влияния в мире и прежде всего в Европе и Азии. Фактически это была установка на «протосдерживание» СССР, поддержанная различными силами – правительством, консервативными политиками и «русскими экспертами» такими, как Буллит, Келли, Гендерсон, Бирл, Кеннан.

Во второй части статьи автор анализирует развернувшийся накануне Второй мировой войны в недрах американского истеблишмента скрытую политическую борьбу за альтернативный рузвельтовской русской политике сценарий. Посол США в Токио Джозеф Кларк Грю в качестве видного и влиятельного чиновника государственного департамента предложил использовать «японскую карту» с тем, чтобы сбалансировать рост влияния Советского Союза на Дальнем Востоке и сделать его более зависимым от доброй воли США и американской военной мощи как стабилизирующей силы в регионе. Его взгляды разделял Уильям Буллит, предложивший целый пакет мер с тем, чтобы остановить советский «экспансионизм». Экс-посол США в Советском Союзе оказался самым изобретательным и настойчивым протагонистом такой политики в отношении Советского Союза, которая бы всемерно ограничивала его активность на мировой арене. Идея Пан-Европы, включающая сильную, милитаризованную Германию служила опорой его антикоммунистической конструкции сдерживания. Бацилла холодной войны была привнесена также тем недоверием среди союзников, которое возникло после принятия Вашингтоном и Лондоном секретного решения начать работы по созданию атомного оружия для последующего его использования против стран «Оси» и (в качестве эффективного средства превентивной дипломатии) Советского Союза. Таким образом, обнажая корни холодной войны в предвоенной истории русско-американских отношений, историк получает возможность объяснить, почему новый длительный конфликт возник буквально на следующий день, как только союзники одержали победу над агрессивными державами. Становится яснее и суть постулата Дж. Кеннана, изложенного в его «Длинной телеграмме» (1946 г.): США «должны продолжать рассматривать Советский Союз в качестве соперника, а не партнера».

Американский дипломат и историк Джордж Кеннан в своей знаменитой «Длинной телеграмме» (1946 г.), которая произвела очень сильное впечатление в официальных кругах США, предупреждал против наделения советской внешней политики чертами, целиком воплощенными в националистическом цинизме и имперских амбициях. Советскому Союзу, писал он, «не свойственны ни прямолинейность, ни авантюристичность». Таким образом, логика (и не только она одна) подсказывает, что Сталин рассматривал секретные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа от 23 августа 1939 г. не только как средство достижения промежуточных целей в его усилиях по восстановлению Россией статуса великой державы и как шаг к осуществлению идеи мировой революции, но прежде всего как абсолютно необходимую меру в создании пояса безопасности по всему периметру советских западных границ. Уинстон Черчилль оценивал эти действия, предпринятые Москвой в обстановке военного кризиса 1939–1940 гг., как неизбежность, мотивированную оправданным беспокойством Советского Союза по поводу серьезнейшей угрозы со стороны нацистского продвижения в восточном направлении. Именно Черчилль использовал термин «Восточный вал» для характеристики тех территориальных изменений, которые произошли в результате перенесения на запад советских границ осенью 1939 г. и во второй половине 1940 г. в ходе драматического развития событий после захвата Гитлером ряда стран Европы и капитуляции Франции в июне 1940 г. Документы из дипломатических архивов США, приводимые в статье В.Л.Малькова, подтверждают обоснованность этого вывода.

Статья, базирующаяся на аналитических обзорах прессы за рассматриваемый период вместе с прилагаемыми двумя документами из архивов США, посвящена рассмотрению ряда важных вопросов, связанных с обрушением мирового порядка, Версальской системы в «эру Мюнхена». Как об этом говорит само название статьи, автор фокусирует свое внимание на объяснении причин крушения хрупкого, нестабильного мира в сентябре 1939 г., используя свидетельства очень осведомленных очевидцев событий, чьи взгляды на мировую политику и чьи способности оценить поведение великих держав накануне и на начальной стадии Второй мировой войны никто не мог бы называть предвзятыми или ненадежными. В статье рассматривается процесс дезинтеграции и упадка международной инфраструктуры накануне Второй мировой войны, как это виделось видным обозревателям – сотрудникам газеты «Нью-Йорк таймс» и многоопытному специалисту в области внешней и внутренней политики России профессору Чикагского университета Сэмуэлю Харперу. С весны 1937 г. профессор Харпер выполнял специальное задание: он знакомил американских политиков с результатами своего изучения «российского феномена» с целью извлечения уроков и нахождения ответов на вызовы, брошенные России. В течение многих лет он был неофициальным советником государственного департамента США по вопросам советско-американских отношений. Харпер с большой достоверностью информировал соответствующие ведомства Вашингтона о самых главных чертах и особенностях сталинской модернизации России. Он завоевал известность и как ведущий авторитет по проблемам послеверсальской Европы, сползавшей к самой большой катастрофе в своей истории, которая имела своей кульминацией агрессию Германии против Польши, капитуляцию Франции и крах баланса сил в Европе, как он сложился после Первой мировой войны. Основной тезис статьи следующий: перед лицом гитлеровской агрессии западные демократии (включая и США), проигнорировав потенциал Советского Союза, поставили под угрозу не только свои собственные интересы, но и мир на земле в качестве главного приоритета. Потребовалось почти два года, прежде чем Лондон и Вашингтон осознали потенциально решающую роль СССР в борьбе против фашизма в союзе с противниками Гитлера. Но это неохотно было сделано только после поражения Франции в июне 1940 г. и появления ясного представления, как много оказалось поставлено на карту.

Делают ошибку те наблюдатели, которые полагают, что возникновение глобальной гегемонии США в наше время связано с процессом исчезновения биполярного мира в последнем десятилетии ХХ в. В действительности же истоки данного процесса восходят к периоду динамичных изменений в социально-политической истории США, который принято называть «прогрессивной эрой» (1890–1920 гг.). Фактически современная Америка родилась в начале ХХ в., именно тогда она превратилась из преимущественно аграрной страны в современную нацию гигантских промышленных корпораций, финансовых империй и в некое подобие всемирного инновационного центра. Тогда же США не только стали великой державой, но и предприняли активное вторжение в мировую политику, порвав с изоляционизмом и претендуя на роль ведущей глобальной силы. Политический истеблишмент США последовательно усиливал свое влияние на процессы глобального характера, проповедуя идею об универсальном значении «американской системы» и ее уникальных преимуществах. Две исключительно близкие по своей природе, но отличные инструментально внешне политические идеологемы, нацеленные на достижение американского верховенства в мире, были представлены яркими фигурами политической элиты – Теодором Рузвельтом и Вудро Вильсоном. В современных дебатах по вопросам внешней политики США обе они подкрепляют доводы сторонников той или иной системы взглядов, обосновывающих право Америки на имперство.

На основе малоизученных фрагментов эпистолярного наследия выдающегося американского дипломата и историка Джорджа Кеннана, а также ряда других материалов, в статье прослеживается эволюция восприятия этой незаурядной личностью сложных перипетий международной политики начиная с предвоенного кризиса 30-х гг. и кончая первыми признаками сближения между двумя сверхдержавами послевоенного мира в конце 50-х гг., насыщенных драматическими событиями и близостью военной конфронтации двух блоков. Непримиримый противник сталинизма и автор доктрины «сдерживания» коммунизма посредством критического переосмысления опыта «холодной войны» и собственного отношения к причинам ее возникновения и последствиям, Кеннан приходит к мысли о неоправданности и непродуктивности вывода о том, что всеобщая безопасность зиждется на избыточной враждебности к Советскому Союзу и сохранении гонки атомных вооружений. Интеллектуальная биография Джорджа Кеннана – пример неокончательности любых суждений о генезисе «холодной войны», научной несостоятельности рассмотрения ее вне исторического контекста, без учета всех для той или иной страны внутренних и международных факторов.

Главной темой статьи является экспансия американской нации в западном направлении после Американской революции 1775–1783 гг. и сформулированные в разное время во второй половине XIX в. идеи, определяющие место США в мире, и направление, которым ей надлежит следовать с тем, чтобы выполнить историческое предназначение – осуществлять лидирующую роль в мире. Сторонники этих идей рассматривали экспансию США как подлинную революцию в мировой политике. Они решительно высказались в том смысле, что фактор границы (фронтир) не только предопределил движение Соединенных Штатов за пределы их географических границ, но и содействовал формированию национального характера американцев, судьбу всей страны. Согласно выработанным общим взглядам американцам следовало вести себя наступательно, создавая империю. В бизнесе и в коммерции они призваны подчинить своему влиянию другие континенты. Перед ними стоит историческая миссия добиться распространения «американской системы» по всему миру. Экспансия, согласно всем этим теориям, была абсолютно естественным движением, в котором были одинаково заинтересованы как сами американцы, так и другие народы, которым она несла ценности американской демократии.

В течение многих десятилетий гонка атомных вооружений, возникшая из конфронтации двух сверхдержав послевоенного мира, имела доминирующее значение в мировой политике, однако атомные аспекты внутриполитической жизни СССР и его внешней политики оставались малоизученными. Ныне, после того, как стали доступными многие секретные материалы, появилась возможность ответить на многие важные вопросы, которыми задавались исследователи в течение многих лет и которые имеют фундаментальное значение для понимания внутренних движущих факторов советской внешней политики в первые годы холодной войны (1945–1949 гг.), ее мотивов и особенностей. Главный из них, насколько сильно был выражен в ней компонент, связанный с национальной ментальностью, и какие шаги предпринимал Сталин с тем, чтобы противостоять американской атомной дипломатии. Предлагаемое вниманию читателей оригинальное исследование базируется на большом массиве российских и американских источников, проливающих свет на многие, неизвестные до настоящего времени события, факты и явления, рассматриваемые преимущественно в социально-психологическом ракурсе.

Публикация документов из фондов Государственного архива Российской Федерации знакомит нас с новым материалом, свидетельствующим о глубоких симпатиях друг к другу представителей культурных элит и творческой интеллигенции СССР и США в годы Второй мировой войны. Эта симпатия возникла из одинакового понимания общей опасности в лице мирового фашизма, который нес собой ужас войны для обоих народов. В свою очередь эти понимание и духовная близость нашли свое отражение в переписке великого советского композитора Дмитрия Шостаковича и всемирно известного дирижера Нью-йоркского филармонического оркестра Артуро Тосканини. Поводом для этой переписки послужило подлинно историческое событие в истории антифашистского движения сопротивления в годы войны – первое исполнение 7-й симфонии Шостаковича в Нью-Йорке 9 июля 1942 г. Оно стало страстным призывом к укреплению солидарности двух великих народов в их борьбе против коричневой чумы, за лучший мир.

По мере приближения Второй мировой войны к ее финальной стадии американские политики, дипломаты и журналисты выражали заметное беспокойство в отношении будущего мировой системы и еще большую тревогу в отношении того, в какой пропорции национальный интерес США будет представлен в каждой клеточке ее составляющих элементов. Принимая во внимание превосходящую мощь Америки, они исходили из того, что мир следует перестроить по американскому образцу, тем самым воплотив в жизнь мечту об "американском веке"

Публикация представляет собой перевод стенографической записи закрытого заседания Совета по внешней политике в Нью-Йорке (США) 15 июля 1940 года, в повестке дня которого стоял доклад графа Карло Сфорца о гибели Третьей республики во Франции. Важнейший пункт обзора хорошо известного итальянского политика и дипломата, эмигрировавшего в США, заключался в следующем: главной причиной падения Франции в июне 1940 года являлись не немецкие танковые дивизии, пикирующие бомбардировщики и шпионаж. Эти орудия и средства способствовали поражению, но не были главными. Подлинное объяснение трагедии Франции, по мнению Сфорца, лежало в сфере психологии. По контрасту с Первой мировой войной (1914—1918 гг.), которая объединила Францию, начало Второй мировой войны, утверждал Сфорца, разделило нацию на две части. Вот это существование двух Франций, по мнению свидетеля событий графа Сфорца, более, чем что-либо другое, объясняет капитуляцию послеверсальской Франции. Сфорца приходил к выводу, что низшие и средние классы Франции видели в Германии главного врага и были настроены драться до конца. И, напротив, высшие классы были безоговорочно против любой войны с Германией, потому что они были смертельно напуганы угрозой со стороны большевизма. (Они приветствовали бы войну с Россией в любой момент). Так оценивал граф Сфорца главные приоритеты французских высших классов в критические 1939 и 1940 годы. Трагедия Франции, рассказанная графом Сфорца, наводит на мысль об исторической параллели с развалом Советского Союза, в ходе которого "синдром Петена" имел почти решающее значение.