Как это ни кажется парадоксальным на первый взгляд, но именно отказ Ельцина от запрета КПРФ помог укрепить действующий режим и добиться дискредитации коммунистов. Сейчас Россия превратилась в страну управляемой демократии, где главный источник власти – элиты, которые определяют своих политиков и выводят на авансцену людей, например типа Жириновского, который самый больной вопрос России – русский – опошляет и доводит до карикатурных форм. Те, кто голосуют за Жириновского, посылают власти сигнал о своем разочаровании нынешней политикой, а результаты выборов в Госдуму свидетельствуют о том, что народ требует от власти взяться, наконец, за проект национальной модернизации. Нужна серьезная перетряска элиты, которой следует отказаться от сладкой жизни, переодеться в рабочую спецовку и подчинить себя достижению одной цели – национальной модернизации. Наступило время революции сверху.

Делают ошибку те наблюдатели, которые полагают, что возникновение глобальной гегемонии США в наше время связано с процессом исчезновения биполярного мира в последнем десятилетии ХХ в. В действительности же истоки данного процесса восходят к периоду динамичных изменений в социально-политической истории США, который принято называть «прогрессивной эрой» (1890–1920 гг.). Фактически современная Америка родилась в начале ХХ в., именно тогда она превратилась из преимущественно аграрной страны в современную нацию гигантских промышленных корпораций, финансовых империй и в некое подобие всемирного инновационного центра. Тогда же США не только стали великой державой, но и предприняли активное вторжение в мировую политику, порвав с изоляционизмом и претендуя на роль ведущей глобальной силы. Политический истеблишмент США последовательно усиливал свое влияние на процессы глобального характера, проповедуя идею об универсальном значении «американской системы» и ее уникальных преимуществах. Две исключительно близкие по своей природе, но отличные инструментально внешне политические идеологемы, нацеленные на достижение американского верховенства в мире, были представлены яркими фигурами политической элиты – Теодором Рузвельтом и Вудро Вильсоном. В современных дебатах по вопросам внешней политики США обе они подкрепляют доводы сторонников той или иной системы взглядов, обосновывающих право Америки на имперство.

Освещается с привлечением новых архивных материалов история знаменитой инициативы правительства Николая II по установлению контроля над вооружениями, приведшей к проведению первой Гаагской конференции мира (май–июль 1899 г.). В центре внимания исторически беспрецедентный альянс российской дипломатии с международным мирным движением, принявшим широкие масштабы. В ходе кампании поддержки российских предложений был сформулирован противоречивший диспозициям генеральных штабов вывод о принципиальной недопустимости близившейся мировой войны, ввиду ее неизбежно катастрофического для всех участников характера. Получив политико-пропагандистский выигрыш, но, с другой стороны, натолкнувшись на сопротивление партнеров по переговорам, российское правительство на самой конференции практически сняло свой собственный разоруженческий проект и взяло ориентацию на договоренности исключительно по гуманитарным вопросам «права войны». После русско-японской войны правительство России и лично сам царь уже в принципе выступали против любых попыток ограничить вооружения, что реально засвидетельствовала петербургская дипломатия на второй Гаагской конференции (1907г.). В статье делается вывод об актуальности гаагского урока и для современности: опыт показывает, что в условиях глобализации политика сверхвооружений в сочетании с методологией силовых решений конфликтных проблем ведет в тупики новых войн, чреватых угрозами для всего человечества.

В статье рассматриваются мотивы и процедура принятия русским правительством решения о присоединении Грузии к России. Высказывается гипотеза о том, что у последних грузинских царей не было иного способа спасти себя и своих подданных от национальной катастрофы. Петербург, взяв Грузию под свое покровительство, вольно или невольно бросил вызов Ирану и Турции – державам, считавшим Закавказье традиционной сферой своего влияния. Обострение международной ситуации в этом регионе в начале XIX века происходило еще и за счет растущего британского и французского присутствия в иранской политике.

Смутное время начала XVII века – необычный период в русской истории, им начинается "переходное" семнадцатое столетие, лежащее на перепутье между Средними веками и Новым временем. Династический кризис, пришедший со смертью последнего законного государя, сына Ивана Грозного, становится глубинным потрясением для культуры русского средневековья. "Великая Смута" поразившая страну в 1598 году и продолжавшаяся вплоть до избрания Михаила Романова в 1613г. – феномен, сложный для понимания современного человека. Автор статьи предпринимает попытку изучить самосознание людей в период "великого смущения", реконструировать представления, господствовавшие в умах современников бурных событий начала XVII века. Историко-феноменологическое исследование ориентировано на выявление и анализ топосов, символов и понятий, при помощи которых древнерусские книжники описывали происходящее, на реконструкцию мифов, существовавших в сознании средневековых авторов. Какие представления откроются нам при помощи подобной работы? Какими глазами смотрели современники на драматические события этого времени, что видели в необычных бедствиях, пришедших в страну? Для того, чтобы понять природу такого сложного культурного явления, каким была "великая Смута", автор предлагает обратиться к изучению мифореальности людей XVII века. Способно ли полученное здесь знание изменить наши представления о прошлом? Найти ответ на эти вопросы призвана статья, посвящённая первому царю Смутной России, знаменитому боярину на престоле, предполагаемому убийце царевича Димитрия – Борису Годунову.

Статья посвящена тому, как за полторы тысячи лет менялась демографическая ситуация на Аравийском полуострове, который первоначально был густо заселен еврейским населением. Вытеснение евреев началось с Йемена после их поражения в войне с эфиопской державой Аксум. С появлением новой религии – ислама – автор связывает начало массовых гонений на иудеев, полное уничтожение которых на Аравийском полуострове завершилось к середине XIX века после возникновения ваххабизма, единственным способом разрешения противоречий в котором является джихад, даже по отношению к тем, кто тоже исповедует ислам, – шиитам и суннитам.

Ситуация в России характеризуется отсутствием даже инерционной устойчивости – по инерции она движется в тартарары. Но теперь президент отвечает за происходящее в полной мере. Сила Путина в его уязвимости (и, значит, в необходимости действовать), а слабость в том, что он эту уязвимость еще не до конца осознал. Источником угроз для Путина является то, что он и его опорная группа заданы принадлежностью к КГБ. Позитивно окрашенное ожидание – главное содержание отношения масс к Путину. Что касается элиты, то в целом она его ненавидит. Народ не позволяет элите развернуться по-настоящему против президента, но когда окончится позитивное ожидание, возникнет качественно новая ситуация актуализации угроз. Первая угроза исходит от парламента: одержав ситуационную победу на выборах 7.12.03 г., Путин в итоге потерпел стратегическое поражение, получив Думу, способную объявлять импичмент и менять Конституцию. Вторая – построенная система власти не умеет бороться с лояльностью: она расслабляется, когда ее облизывают. Третья – построение любых отношений с нынешней регрессивной «совокупной действительностью» губительно. А потому необходима социальная революция сверху, при том, что опираться не на кого. Четвертая угроза – социальный протест, который раньше был замкнут на КПРФ и думскую оппозицию, а теперь выдавлен на улицу и становится угрозой демонтажа власти Путина. Нельзя забывать и о глобальных противоречиях, требующих от президента структур и ресурсов, которых сегодня нет.

Целью работы было определить персональный состав региональных элит в конкретный период времени и динамику степени влияния этих лиц на общественно-политическую и социально-экономическую ситуацию в каждом конкретном российском регионе, имеющем свою, часто неповторимую специфику; показать особенности механизмов формирования региональных политических и экономических элит в терминах факторов влияния. Последние позволяют, с одной стороны, сравнивать регионы между собой, а с другой – получать результат, репрезентативный для всей Российской Федерации. В исследовании 2000 г. экспертным опросом было охвачено 54 региона, в исследовании 2003 г. уже 66 регионов. Экспертный опрос 2003 гг. – это не просто расширенное повторное исследование 2000 г., но качественно новый его этап. Новизна исследования 2003 г. заключается в концептуальном осмыслении самих механизмов влияния на региональном уровне.

После раздела «материально-технической базы коммунизма» наступает время перераспределения нематериальных ресурсов страны, ее семантической реконструкции, фиксации долгосрочной стратегической ориентации, обозначения и приватизации социокультурных полей. Формат постиндустриального передела предполагает внимание, скорее, к интеллектуальным и управленческим ресурсам, нежели просто к материальным богатствам «Корпорации Россия». Постепенно осознается связь социокультурных, политэкономических и технологических аспектов строительства новой государственности. Параллельно планам модернизационной реконструкции возникают предпосылки действий в сфере аксиологии и семантики национальной государственности, а не только переналадки ее практической механики. Возникает также интригующая вероятность появления на постиндустриальной строительной площадке новых влиятельных игроков, включая тот или иной вариант российской амбициозной корпорации и политической организованности «нового класса». Один из вопросов, повторяющийся при обсуждении политического ландшафта – причем не только в среде специалистов-политологов – о векторе исторической динамики. Монотонность российского политического пейзажа угрожает, в конечном счете, коллапсом неокрепшей культуре публичной политики, основам представительной демократии. Обсуждается также вопрос о характере альтернативного политического субъекта, способного осуществить культурную революцию, проявив обоснованные социальные амбиции, имея в виду долгосрочную перспективу. Еще один аспект проблемы – матрица социополитического и культурного строительства, отмеченного чертами постмодернистского спектакля и прагматичного технологизма.

На университетских кафедрах Израиля появилась «новая археология», отрицающая использование библейских текстов для трактовки археологических данных, не смотря на существующую традицию использовать любой древний текст, проясняющий результаты археологических изысканий. В достоверности библейского текста убеждали реальные археологические находки даже тех ученых, которые скептически относились к исторической традиции Израиля. «Новые археологи» подвергают сомнению библейское повествование о праотцах библейского народа, об исходе из Египта и завоевании Эрец-Исраиль. Такого рода скептицизм проявляют, как правило, те исследователи, которые для достижения своих политических целей утверждают, что Писание якобы было использовано сионистами для оправдания вытеснения арабов с их земель.

Если статья Д.Хазони касается методологических принципов «новой археологии», то Д.Конторер вскрывает ее политическую подоплеку. Современные израильтяне проявили податливость мощному психологическому давлению, которое всегда оказывалось на евреев и порождало множество ренегатов, усваивавших внушенный юдофобами образ еврейства. Именно это всегда было основной причиной еврейского антисемитизма. Автор делает вывод о том, что если идеи определенного рода востребованы социально, для них находится место в любой науке. Израильские ученые своими руками готовят идейную почву для будущего еврейского геноцида.

Дальневосточная эмиграция, составная часть послеоктябрьского зарубежья России, имела много общего с российской эмиграцией в Европе, но были и серьезные отличия. Одна из особенностей белой эмиграции в Китае – хорошо организованная и активно действующая фашистская партия в Маньчжурии. В статье предпринята попытка выяснить причины возникновения русской фашистской организации именно в Харбине, проанализированы главные программные документы и основные направления ее деятельности, даны характеристики лидеров ВФП. Русские фашисты имели четкую идеологическую программу (в основе которой были антикоммунизм, антисоветизм, антисемитизм), конкретные цели и задачи, вели активную антисоветскую борьбу, получали поддержку японской военной администрации и аналогичных организаций в других странах. Главные задачи партии заключались в осуществлении национальной революции в России, свержении советской власти, установлении фашистской диктатуры. ВФП удалось создать собственные дочерние структуры (женские, юношеские, детские), осуществлять в некоторой степени контроль над профессиональными объединениями эмигрантов. В то же время в среде белой эмиграции в Маньчжоу-диго существовало неприятие ВФП из-за ее откровенно черносотенного характера, неразборчивости в средствах (вплоть до убийств) и верноподданнического служения японским властям.

Автор статьи сопоставляет четыре российские реформы: «Великую реформу» 1861 г., столыпинскую реформу 1906 г., «Черный передел» по Декрету о земле 1917-го и Новую экономическую политику 1921-го. В статье утверждается, что первые две реформы, будучи – с научной точки зрения – тщательно продуманы и просчитаны, абсолютно не учитывали мнений и представлений на сей счет самого крестьянства. Проводились они через громоздкий бюрократический аппарат с помощью насилия, а посему затянулись по времени и были обречены на неудачу. Реформа 1861 года стала прологом 1905 года, а столыпинская реформа – прологом 1917-го. Декрет о земле был составлен из решений сельских сходов, принимавшихся самими крестьянами. Он отвечал их интересам, и это позволило в считанные месяцы произвести передел земли и таким образом, хоть и жесткими методами, но решить аграрный вопрос. Точно так же и НЭП, учитывавший требования самого крестьянства, позволил в кратчайшие сроки вывести Россию из глубочайшего кризиса. По мнению автора, эти исторические уроки не были учтены современными российскими реформаторами. И это во многом объясняет низкую эффективность этих реформ.

Предлагаемое эссе, несмотря на характерный для этого жанра резкий тон и издевательские пассажи, представляет собой вполне серьезную попытку охарактеризовать историко-социологическую суть сегодняшнего момента нашей истории. Конкретно речь идет, с одной стороны, о провале "демократических сил" и усилении авторитарного начала, а с другой – о движении в сторону возрождения нормальной, цивилизованной этики, как хозяйственной, так и общечеловеческой, которая стараниями названных сил была оттеснена этикой т. н. "первичного накопления". Автор показывает органическую взаимосвязанность двух этих сегодняшних тенденций, как и принципиальную ложность той "провинциально-либеральной" трактовки развития современной цивилизации, что господствовала до сих пор в сознании российских власть имущих и во многом сохраняет там свои позиции.

Обсуждается вопрос о том, что сегодня строят мировые центры сил, – порядок или хаос. Для ответа на поставленный вопрос рассматриваются инфраструктуры привычного типа, такие как добыча и транспорт энергоносителей, транспортные коммуникации, а также военно-политические, хозяйственно-экономические и социально-управляющие инфраструктуры. Проведенный анализ показывает, что центры мировых сил осуществляют хаотизацию всех перечисленных инфраструктур: под видом борьбы с терроризмом подтягивают в нужные регионы различные виды вооружений, вплоть до ядерных; растаскивают на части существующие государственные структуры под флагом «права наций на самоопределение» и защиты прав человека; с помощью финансово-кредитной системы вызывают нарастание нищеты и экономического хаоса, приводящих к политической нестабильности. Создаваемые сегодня (прежде всего США) инфраструктуры предназначены скорее не для обеспечения порядка, а для управления хаосом. Строители такого «нового мирового порядка» мистифицируют проблему и прикрывают реальные цели. На самом деле им нужен мировой хаос – символ предельной несвободы. Россия должна научиться жить в ситуации хаоса, научиться управлять им так, чтобы он мог превратиться в некий порядок, как произошло в свое время при реализации «Красного проекта». В СССР энергия идей зарядила массы на осуществление великих перемен, благодаря этой энергии был побежден фашизм. Сегодня Россия – полигон для всех форм регресса, а ее вхождение в такой «новый мировой порядок» будет означать, что на нашем национальном суверенитете и историческом будущем поставлен крест.

Поводом для «круглого стола» «Жизнь и театр» стала показанная в конце апреля этого года в театре «На досках» пара-поэма «…Изнь». Руководитель творческого центра и режиссер театра открыл дискуссию, обозначив основные проблемы обсуждения. Способен ли сегодня театр к творению новых форм социального бытия? Что можно и должно отражать в жизни современной России? В чем цель подобного отражения? Может ли театр сформировать новую элиту, выявить социальный слой, способный объединиться и удержать общество от энтропии и распада? В дискуссии принимали участие ученые-обществоведы, писатели, преподаватели московских вузов, сотрудники библиотек.

Введение Единых Государственных Экзаменов (ЕГЭ) – одна из наших главных «образовательных реформ». Принципиальные отличия ЕГЭ от системы проверки знаний, традиционно принятой в СССР (России) – то, что выпускные экзамены из средней школы совмещаются со вступительными в вуз (точнее, в вузы – во все сразу); вопросы заменяются тестами, а экзаменатор – компьютером. С 2001 г. на внедрение ЕГЭ потрачено из федерального бюджета около 2 миллиардов рублей – тех самых, которых якобы «не хватало» на приборы, реактивы, зарплаты, даже на элементарную пожарную сигнализацию и огнетушители в школах. При этом сама идея ЕГЭ не встречает поддержки учёных и педагогов. В статье показано, что представляет собою Единый Государственный Экзамен по конкретному предмету – обществоведению. Можно ли по результатам такого экзамена оценить знания и способности? Можно, считает наш автор, только не учеников, а самих «реформаторов», которые всё это придумали.

Статья посвящена изучению точки отсчета, с которой начинается идеологическое и культурно-цивилизационное противостояние России и Запада, выразившееся в создании в Европе эпохи Возрождения пропагандистского мифа о «Московии - угрозе христианскому миру». Появление этого мифа автор статьи связывает с Ливонской войной (1558–1583), первой в истории войной России с коалицией европейских стран. Впервые «русская тема» стала объектом интенсивного осмысления западными интеллектуалами и политиками эпохи Возрождения. При этом России «приписывались» исторические фобии, порожденные как внутриевропейскими проблемами, так и опытом общения Запада с Востоком в эпоху Крестовых походов. В результате облик России в европейской пропагандистской литературе мало соответствовал реальности, но вобрал в себя многие политические и культурные фобии европейцев. Образ России сочинялся по принципу моделирования «антимира», в нем пытались воплотить все «неевропейское», то есть варварское, нехристианское, инфернальное. Многие из порожденных временем Ренессанса исторических фобий до сих пор являются действующими апориями политики Запада в отношении России, причем Европа нуждается в подобном «антизеркале», в котором помещает свои пороки, не очень задумываясь, насколько это соответствует реальности. К этому сводится одна из исторических ролей, которую Россия играет в системе цивилизацией «Запад–Восток»: быть антимиром, без которого Европа не будет ощущать себя вершиной развития мирового сообщества.

Тема придворного окружения императора Николая II – объект повышенного внимания историков нескольких поколений. Об этом периоде российской истории сохранилось много ценных источников, одним из наиболее интересных среди них являются материалы Временной чрезвычайной следственной комиссии (ВЧСК) Временного правительства. По этим материалам автор статьи прослеживает влияние различных придворных групп на внутреннюю и внешнюю политику последнего русского императора. Рассматривается ряд серьезных вопросов царствования Николая II, в том числе вопросы о проникновении Распутина в ближайший круг императора, а также о попытках заключения сепаратного мира в Первую Мировую войну.

На основе сообщений СМИ о событиях в Ингушетии в ночь на 22 июня 2004 г. проводится экспертиза как самих событий, так и их противоречивых оценок официальными лицами. Отмечается, что характер действий и результаты рейда не позволяют свести интерпретацию событий к безответственности и недееспособности федеральных сил и местных правоохранительных органов. Инициаторов ингушских событий следует искать среди тех, кто заинтересован в наращивании конфликта на Северном Кавказе, в том числе в российской бюрократии и военной элите. Ингушская трагедия оказалась возможна потому, что власть оторвана от главных социальных процессов и широкого пласта российской реальности. Ее попытки свести сложность российской ситуации к сфере простых ответов на языке "технократической прагматики" мстят за себя тяжелейшими поражениями. Власти необходимо заняться проблемами информационных войн, следить за трансформацией форм, в которых развертывает себя идеология, управлять этими формами. Власти сейчас крайне нужна стратегия, отвечающая на вопросы современности. В обществе вызревает ощущение стратегического тупика, и сколько бы власть ни говорила на прагматическом "языке административного оптимизма", общество этот язык уже не воспринимает. Отчуждение "прагматиков" власти от идеологии должно быть снято. Без этого негативные процессы в стране не будут остановлены и Россия погибнет

Статья посвящена одной из самых актуальным тем современности – анализу цивилизационных матриц Запада, Востока и Юга. Предполагается, что матрица Западной цивилизации (христианство), основанная на «сюжетном времени» и прогрессорском потенциале, сейчас полностью размонтирована и не может породить ничего, кроме «модельного знания». В свою очередь матрицы Востока и Юга подвергаются ныне модернизации, которая, приводя к плавлению идентичностей, освобождает энергию пассионарности. Шансы Запада в этом противостоянии невелики. Однако анализ «коммуникативных прорывов», которые уже знала история, а также анализ религиозных и светских матриц, образующих цивилизации, показывает, что возможен механизм их комплементарного сопряжения. При этом Запад берет на себя продуцирование «бытийных моделей», а Восток – сортировку этих моделей по критерию истинности. Таким образом предполагается реинтегрировать разобщенную ныне глобальную трансценденцию.

Западные "ценности" есть феномен именно, структурно западный. Эти сугубо неопределенные, принципиально иносказательные абстракции есть опорные понятия идеологии, точнее, этико-идеологического дискурса, являющегося экзистенциальным и структурообразующим нервом "теоретической" (по Нортропу) цивилизации, или (по Витгенштейну) "формы жизни", отличительным феноменом которой является аргументация. Главнейшая для конституирования социального порядка сфера этого дискурса – межпартийная дискуссия. То есть "демократия" есть политический аспект "теоретической цивилизации", или Запада в его сугубо современном, не христианском, но постхристианском качестве, где религия, а точнее, миф и вообще эстетическое лишены актуальной социо-конструктивной роли и отправлены за стены Храма. Главная драма современности состоит в том, что теоретическое начало имманентно экспансивно. Т.е. видение Западом своих "основных ценностей" как общечеловеческих и даже (при всей совершенно обязательной их неопределенности и иносказательности!) естественных есть просто слепой рефлекс, не признающий никакой исторической реальности. Главное же, чего нынешний ("пост-исторический") Запад совершенно не может признать, это власть в ее историческом качестве – т.е. власть, не "формализованную", не лишенную соответствующего, как сказал бы Вебер, "очарования", или просто самоценности, которая есть (и на Западе, конечно, испокон веков, тоже) ценность эстетическая. Он не может признать ее ни в ее цивилизованной форме – то есть просто опознать как истинный фактор высокой социальной организации (причисляет, например, к "демократии", порядку эгалитарному по определению, современную Японию, которая есть не что иное как вершина эволюции иерархического, автократического) – ни, главное, в собственно историческом, далеком от цивилизованного и потому иной раз, увы, грубом качестве. Вообще, единственный определенный смысл понятий вроде "свободы", "демократии" и прочих, выступающих как "Основные Ценности", это отрицание власти в ее самоценности, или "самовластности". При том, что она, фактически по определению, – главный, если не единственный, фактор социального порядка в местах, не доросших до цивилизации западного уровня. В итоге все моральное влияние Запада последнего столетия (не путать с техническим!) есть слепой подрыв порядка в остальном мире.

Итогом изучения участия руководителей русской армии в Февральской революции 1917 г. является совокупность историографических представлений, которые, подчас, очень далеки от исторической реальности. Исследователи рассматривали сквозь эти представления, затрудняющие создание адекватной реконструции прошлого, отношение Николая II и генералитета к оппозиции и оппозиции к императору и Ставке, характер экспедиции генерала Н.И. Иванова, обстоятельства поездки Николая из Могилева в Псков, причины отречения монарха сначала в пользу сына, а затем – брата. В предлагаемой статье автор, основываясь на анализе новых и новом прочтении старых источников, дает новую, оригинальную трактовку известных событий.

Сто лет прошло после отлучения Толстого, но интерес к этому событию не угас до сих пор. В нашей статье предпринята попытка реконструировать мысли и чувства Толстого, вызванные его отлучением, для чего рассматривается его позиция по отношению к церкви и вере в целом. В своем исследовании мы пришли к выводу, что основа морально-религиозного учения Л.Н. Толстого – вера в то, что человек должен поступать с другими так, как хочет, чтобы поступали с ним. Это правило, которое легко объясняется разумом, Толстой возводит до уровня космического закона, на уровень ирреальной веры. Следуя своим убеждениям, Толстой должен был бы с презрительным возмущением отнестись к постановлению синода. Таким он и предстает в его «Ответе синоду». Но исследовать мировоззрение писателя лишь по «Ответу» нам представляется неверным, такой подход был бы однобоким. Мы находим признаки глубоких душевных переживаний, которые испытывал Толстой, в его дневниках и переписке. Причину внутреннего потрясения, которое он пытался скрыть, мы склонны видеть в сомнениях, отдельные сведения о которых содержат дневники писателя за этот период, – сомнениях в созданной им самим системе моральных ценностей.

Статья представляет собой аналитическое расследование событий в стране, связанных с терактами августа-сентября текущего года. Отмечается, что власть наконец открыто признала, что России объявлена война. Автор уточняет, что эта развертывающаяся сейчас война – особая, политическая, и ее технология уже разработана до деталей. Известны и сценарии. Первый – дать исламу захватить Россию и этим пространством отгородиться от Китая. Второй – интернационализировать российские «горячие точки», а потом перейти к мягким формам относительной и мягкой оккупации. Разговоры о смерти России не беспочвенны, и в ее угасании виноваты все мы, но, в первую очередь, власть и ее глава. Поскольку факт ведения войны против России уже признан, надо понять, кто наш враг. В той политической войне, которая пришла к нам террором Норд-Оста, Назрани, Грозного и Беслана, важнейшее – наличие инфраструктуры этого террора. Воюют мощные транснациональные кланы с четко выраженной спецслужбистской спецификой. Они начинают сражение, создавая несколько критических политических ситуаций, после которых в государстве все меняется и под вопросом оказывается само государство. Чтобы Россия выжила, нужно добиваться, прежде всего, стратегического понимания всего глобального контекста этой войны.

Как американская дипломатия, разведка и пропаганда реагировали на конец атомной монополии США – историческое событие, предвестившее начало биполярного мира? Опираясь на новые документы американских и российских архивов, автор отвечает на этот вопрос, анализируя политику обеих стран на подходе к этому событию – атомную дипломатию и оценки советской атомной программы в США, а также дипломатическую и пропагандистскую игру Кремля по нейтрализации атомного козыря американцев. В статье также рассматривается воздействие испытания первой советской атомной бомбы на политику и стратегию США, причем главный упор делается на анализ восприятия правительством США нового советского вызова и его последствий для политики обеих стран. Автор показывает, что, несмотря на проницательные американские прогнозы отвественного поведения СССР в качестве ядерной державы, логика планирования по "наихудшему варианту" приводила военных и политических планировщиков США к продолжению гонки ядерных вооружений.

Автор исходит из убеждения, что женщина находится в центре материального пространства, хотя периодически и совершает отступления с этой позиции. В статье исследуются её имманентные державные смыслы и полномочия и неразрывно связанная с ними ответственность. В рамках общей концепции в первой части публикации даётся интерпретация притчи о Грехопадении как отражения того, что Адам поставил Еву выше Бога и воли Творца. Подчёркивается центральная роль женщины в религиях, первичность и закрытость женских культовых сообществ. Её ведущая роль в соблюдении огня, одомашнивании животных и растений, воздержании от участия в мужском застолье, упорядочивании брачных отношений. Её гуманизирующая функция, составляющая собой нерв культуры. Анализируются: полигамия, как попытка ухода мужчины от управляемости женщиной; недоброкачественные истоки феминизма; различие проблем женщин в развитых и развивающихся странах. Семья диагностируется как единый организм, где муж призван служить интересам жены, а она отвечать ему заботой и согласием.

Последствием глобализации стало все более интенсивное перемещение людей по планете. Миграционные потоки достигли такой интенсивности, что их можно характеризовать как самую настоящую «революцию миграции» (определение автора). Она сотрясает государства «золотого миллиарда», в которые и устремляются эти потоки. Проблема миграции переросла национальный уровень и стала международной проблемой, решаемой лишь на межгосударственном уровне. В статье анализируются разнообразные вопросы, связанные с политикой в сфере миграции в России и странах ЕС, в первую очередь, крупнейшей из них – Германии. Во второй части статьи рассматриваются возможности взаимодействия и передачи накопленного опыта, оцениваются перспективы. Исследование опирается на данные официальной статистики, специальные научные труды, но прежде всего на ежедневно обновляющиеся материалы СМИ, в том числе Интернета. В заключение подчеркивается, что для обуздания революции миграции и придания ей желательной для общества направленности придется немало потрудиться. Лишь совместными усилиями стран европейской цивилизации, равно как и тех, откуда идут и будут идти основные миграционные потоки, можно ответить на вызов и решить острейшую проблему современности.

Статья посвящена анализу европейской идеологии Валери Жискар д’Эстена – бывшего президента Франции и творца первой в истории европейской Конституции, вопрос о принятии которой в настоящее время находится в главной повестке дня стран Евросоюза. Автор рассматривает проблему лидерства внутри Европы, а также ближайшие цели и задачи европейской внешней политики. Дается анализ предложенных Жискар д’Эстеном вариантов осуществления экономического, военно-оборонительного и политического союзов в Европе. Одна из важных тем - проблема федеративного или конфедеративного устройства будущей интеграционной структуры. Кроме того, рассматриваются проекты возможной конфигурации европейского пространства (создание «жесткого ядра» европейских государств, «Европы от Атлантики до Урала» и др.).

В статье рассматриваются вопросы, касающиеся роли сельско-городской миграции, рыночной экономики и новой потребительской культуры в жизни крестьянской девушки, переехавшей в большой город. Евдокия Куликова, родившаяся в бедной крестьянской семье, выросшая в провинциальном городке Твери и несчастливо вышедшая замуж за деревенского парня, пытаясь вырваться из этого брака, подала прошение царю. Дело, заведенное в результате ее обращения, проливает свет на те возможности, которые городская жизнь могла предложить сообразительной, грамотной, предприимчивой и привлекательной молодой женщине в сфере сексуальных отношений, самопрезентации и социальной мобильности. Рассмотрение личностей в социальном контексте показывает, что Куликовой удалось превратиться из деревенской женщины (бабы) в леди (барышню). Она сумела сделать так, что ее вкус а не происхождение, завоевал ей статус и репутацию в обществе. В то же время, на примере ее истории хорошо проявляются те пути, которыми сдерживающие законы и деспотичная административная практика ограничивали мобильность и независимость личности даже в большом городе.

Статья содержит анализ событий, которые свидетельствуют о возможном развале России, а также поиск путей борьбы с этим развалом. Автор описывает, как на территории России развертывается ликвидационный проект. У этого проекта есть внешний заказчик, но внешнего заказа без внутренней инфраструктуры не бывает. Эта инфраструктура слагается из тех, кто заинтересован в ликвидации. При этом, если лидер государства не может переломить эту ситуацию, он должен отвечать за соучастие в ней. Борьба с ликвидацией невозможна без Проекта. Противопоставить ликвидации можно только мобилизацию.

В XXI веке «великие потрясения» становятся достоянием не только России, но всего мира. Происходящие события, равно как и прогнозы указывают на вероятность развития экономических (и политических) турбулентностей. Один прогноз из современного сундука Пандоры уже реализовался. Речь идет о кризисе цифровой экономики, связанном со значительной переоценкой ее активов. Другой широко обсуждаемый сюжет – вероятные неприятности в мировой финансовой сфере. Третий всадник экономического Апокалипсиса – контур глобального энергетического кризиса. В сложившейся ситуации аналитикам приходится пересматривать стереотипы, отказываться от привычных моделей. И, пожалуй, самым ярким заблуждением следует признать тезис о взрывном характере инновационных процессов на пороге третьего тысячелетия. Россия – своеобразное геоэкономическое пространство. Ее экономика парадоксальным образом соединяет структурные черты как сырьевого Юга, так и высокотехнологичного Севера. Национальный проект «Инновационная Россия» направлен на сохранение и развитие прогрессивного смыслообразующего начала российского общества, фундаментального ресурса ее экономики – творческого дара, фермента, способного в случае исторического шанса трансформировать ситуацию в стране в позитивном направлении. Детальная разработка инициативы «Инновационной России» в качестве стержня национальной стратегии предполагает комплекс дополнительных мер и действий по развитию культуры «нового российского класса», тесно связанного с постиндустриальным производством и бытием.

На развалинах СССР распространилось представление о том, что коммунизм и нацизм – варианты одной и той же «тоталитарной» идеологии. Никаких принципиальных различий между ними якобы не существует. Автор статьи полагает, что принципиальное различие имеется, как существует разница и между советским солдатом и эсэсовцем. И дело не в том, что один «русский», а другой «немец»: среди гитлеровских карателей отметились люди разных национальностей, включая вовсе не арийские. Дело в идеологии. Коммунизм и нацизм не просто расходятся в каких-то пунктах – это несовместимые и взаимоисключающие мировоззрения. Поэтому крушение СССР не могло не обернуться реваншем тех сил, которые потерпели поражение в 1945 г. И не только в Прибалтике и на Западной Украине. Идея «бей негров» (азербайджанцев, армян, евреев, русских, нужное подчеркнуть) возникает в пустой бритой голове не сама собой. Это закономерная реакция снизу на то, что сверху – там, где большие деньги и учёные степени – радикальный антикоммунизм достиг своего естественного завершения. Слово «интернационалист» в 1990-е гг. стало ругательным. «Белые пятна» (цензурные умолчания) советской исторической науки стали коричневыми пятнами новой конъюнктуры.

На развалинах СССР распространилось представление о том, что коммунизм и нацизм – варианты одной и той же «тоталитарной» идеологии. Никаких принципиальных различий между ними якобы не существует. Автор статьи полагает, что принципиальное различие имеется, как существует разница и между советским солдатом и эсэсовцем. И дело не в том, что один «русский», а другой «немец»: среди гитлеровских карателей отметились люди разных национальностей, включая вовсе не арийские. Дело в идеологии. Коммунизм и нацизм не просто расходятся в каких-то пунктах – это несовместимые и взаимоисключающие мировоззрения. Поэтому крушение СССР не могло не обернуться реваншем тех сил, которые потерпели поражение в 1945 г. И не только в Прибалтике и на Западной Украине. Идея «бей негров» (азербайджанцев, армян, евреев, русских, нужное подчеркнуть) возникает в пустой бритой голове не сама собой. Это закономерная реакция снизу на то, что сверху – там, где большие деньги и учёные степени – радикальный антикоммунизм достиг своего естественного завершения. Слово «интернационалист» в 1990-е гг. стало ругательным. «Белые пятна» (цензурные умолчания) советской исторической науки стали коричневыми пятнами новой конъюнктуры.

Во второй части публикации утверждается, что женщина «делает» мужчину, а потому несет за него ответственность перед собой и обществом. Ребенок – почти исключительно сфера женского творчества. Необходимо вернуть в общественное сознание представление о том, что дети – счастье и благословение, а не обуза, а их воспитание – важнейшая работа. Поскольку душевный комфорт мужа и детей зависит от жены и матери, а его разбалансировка ведет к глубоким кризисам не только семьи, но и всей их деятельности и, соответственно, общества, женщине невозможно далеко и надолго отвлекаться от своих обязанностей в семье. Маскулинизация женщины усугубляет процессы, пускающие мир вразнос, провоцирующие переброску половых полюсов и, в конечном итоге, гибель человеческого вида. Автор считает, что задача любой революции – сломать женщину. Лидеры суфражизма добились, в интересах своих семей, закабаления других женщин через рынок труда. Отмечается, что события 1991 г. в России вернули в нашу жизнь базовые женские ценности. Теперь женщине важно заново осознать свою ответственность и использовать современные возможности своей творческой занятости.

Статья затрагивает один из важнейших аспектов украинской националистической идеологии – так называемый «голодомор». В настоящее время на Украине «голодомором» называется голод 1932–1933 гг. Однако «голодомор» – это не просто «голод». Это идеологическая концепция, мощный инструмент воздействия на массовое сознание, принятый на вооружение украинскими националистами, украинским властным истэблишментом и зарубежными противниками СССР – России. Эти круги преподносят «голодомор» как этноцид – целенаправленное уничтожение московским руководством украинцев как национальной единицы. Доходит до того, что его именуют «украинским холокостом». По замыслу идеологов концепции феномен «голодомора» должен стать фундаментом для все еще не созданной украинской нации и укрепить национальную идею, основной принцип которой состоит в утверждении, что украинцы и русские – совершенно разные и чужие друг другу народы, а также очернить Россию и обвинить ее в угнетении Украины. Автор показывает, что концепция «голодомора» – политико-идеологический миф, не имеющий ничего общего с исторической действительностью. Голод 1932–1933 гг. поразил весь Советский Союз, от него пострадало крестьянское население, без различия национальности. Голод был вызван иными – социальными, политическими и экономическими причинами, а не желанием советского руководства уничтожить украинцев как народ.

В статье описано сергиевопосадское дело 1928 года, направленное против «бывших людей», пытавшихся укрыться от преследований советской власти у стен Троице-Сергиевой лавры. Дело началось с публикации в журнале «Безбожник у станка» (1928, №3) «Списков личного состава Церковных Советов г. Сергиева», где утверждалось, что руководящие посты в учреждениях культуры г.Сергиева заняты «бывшими». Это было началом их травли в газетах и журналах Москвы и Сергиева. В ночь с 11 на 12 мая был произведен выстрел в окно зав. агитпропа укома ВКП(б) Костомарова. Этот выстрел приписали «черносотенцам». В ночь с 21 на 22 мая было арестовано около 150 «бывших». Из них 80 человек было осуждено. Многие получили сроки – 3 года высылки. После этого началось закрытие церквей Сергиева, окончательный разгон монашеских общин. Сергиевопосадское дело 1928г. предваряет год «великого перелома» (1929).

Статья посвящена проблемам места и роли переходных эпох в интерьере мировой истории. Написанная в свободной форме размышлений историка, она базируется на материалах вышедшего в свет в 2003 г. в издательстве «Наука» коллективного труда «Переходные эпохи в социальном измерении. История и современность», соединившего усилия 28 специалистов – историков разных стран и эпох в диапазоне от античности и «великого переселения народов» в IV–VII вв. до другого «великого переселения», вызванного распадом СССР. Концепт переходной эпохи рассматривается в статье как сложное, многомерное и многоликое, внутренне противоречивое, во внешних своих выражениях чрезвычайно контрастное явление «перекодирования» общественного организма из одного состояния в другое. За индивидуальными, неповторимыми в каждом конкретном случае его проявлениями прослеживается определенная внутренняя логика развития трансформационных процессов, т.е. то, что, по мнению автора, правомерно назвать «генетическим кодом» социального транзита.