Статья посвящена одному из самых острых и спорных вопросов современной политической философии: является ли идея развития основанием для консенсуса различных политических сил или она неприемлема для противоборствующих идеологических систем. Могут ли люди, придерживающиеся различных мировоззренческих позиций и ценностных установок объединиться вокруг идеи развития? Как показывает практика, на этот вопрос нельзя ответить однозначно. Для представителей консервативных кругов развитие ассоциируется с эволюционизмом и предопределенностью прогресса, с построением земного царства, с опасной социальной утопией. Но разве христианству чужда идея развития? И разве может современный интеллектуал и просто христианин благословить логику регресса, примириться с архаизацией, тупиком социального ада и беспощадной машиной расчеловечивания? В центре внимания автора оказывается спор вокруг возможности примирить теорию систем и концепцию развития.

Статья посвящена проблемам современной культурологии, которая, по мнению автора, способствует созданию нового посткоммунистического человека и «человека культуры». В тесной связи с культурологией развивается цивилизационный подход к истории. В центре внимания автора оказывается проблематика «Серебряного века», открытая цивилизационным направлением российской гуманитарной науки. Для авторов культурологических учебников «Серебряный век» связан преимущественно с русской религиозной мыслью. Культура как религия – старая мысль символистов, вновь открытая культурологией. Данное течение гуманитарно-философской рефлексии и теории рассматривает рубеж XIX – XX вв. как эпоху духовного подъема, но происходит это ценой отказа от рассмотрения конкретных исторических фактов, в отрыве от реального экономического, политического, идеологического контекста. «Серебряный век» становится в современной России утопией, которая предлагается в качестве действенной модели, способной быть образцом для подражания. Статья является дискуссионным размышлением об апроприации прошлого, осуществляемой в идеологических целях.

В центре статьи – исследование книги известного немецкого политического философа Ханны Арендт «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме». Автор книги доказывает, что Эйхман стал одним из наиболее страшных преступников в истории человечества именно «благодаря своей бездумности», глупости, которая «способна принести в мир больше зла, чем все злые инстинкты, дремлющие в любом человеке». Процесс познания мира Арендт носит не только социально-политический, но сугубо этический, нравственный характер. Свободная от банальностей книга о банальности зла насыщена оригинальными мыслями и подходами к, казалось бы, ясным и давно разрешенным в исторической литературе вопросам.

14 октября 1943 года узники лагеря уничтожения евреев Собибор подняли восстание. Они перебили эсэсовскую охрану и в большинстве своём вырвались на волю. Это единственный случай за всю II Мировую войну, когда восстание в лагере смерти завершилось успехом.

Данная работа представляет собой публикацию документов, посвященных крестьянским волнениям в украинской деревне Германовке в середине 1820-х гг. Из документов выясняется, что летом 1825 г. крестьяне были усмирены воинской командой Черниговского пехотного полка, несколько месяцев спустя принявшего участие в восстании декабристов. Публикации предпослана статья, анализирующая отношение декабристов к народу вообще и к народным волнениям в частности.

В статье рассматриваются публицистические работы и проза деятельницы российского и международного движения; дипломата; публициста, прозаика А.М.Коллонтай (ур.Домонтович) Впервые в печати она выступила как публицист в журнале «Образование» (1898 г.). В ряде своих публикаций Коллонтай противопоставляла коллективизм пролетарской морали философии индивидуализма, одним из выразителей которой она считала Ф.Ницше. Особое место в работах занимают проблемы женского равноправия, положение женщины в семье и на производстве, защита материнства. Изменение жизни женщин Коллонтай связывала с необходимостью коренного изменения общественного строя. Теме социального раскрепощения женщины и утверждению её права на свободный выбор в любви она посвятила и художественные произведения, собранные в сборник «Любовь пчёл трудовых. Из серии рассказов “Революция чувств и революция нравов”». В настоящее время наследие Коллонтай привлекает всё большее внимание исследователей: историков, литературоведов, социологов, в том числе, занимающихся и гендерной проблематикой.

Гуманитарий должен быть осторожен со словами, как физик с радиоактивными материалами. А получается наоборот. Именно историки, социологи и искусствоведы топят нас в словах с ускользающим смыслом, с десятью разными смыслами (которые никак не оговорены) или без смысла вообще. Наука это не куча фактов, а система знаний. И если мы хотим, чтобы науки об обществе пользовались уважением, их следует привести в систему и излагать таким образом, чтобы терминология имела четкий и, по возможности, однозначный смысл. Работой этой уже много лет занимается доктор исторических наук, профессор Московского физико-технического института Ю.И.Семенов. Изначально Юрий Иванович – специалист по экономике первобытного общества. С тех же самых позиций – строгих, объективных, материалистических – он подходит и к последующей истории Homo sapiens в своей новой книге, которую рецензирует автор статьи.

Автор статьи обращается к теории катастроф. Разобраться с происходящим, чтобы остаться действительным субъектом мировой политики, а не жертвой большой игры, – вот задача современной России. Для этого необходимо оценить риски, понять подлинный расклад сил. В наше время качество аналитики должно быть принципиально другим. Сегодня безответственное отношение элиты к предпосылкам разворачивающегося кризиса может грозить самыми роковыми последствиями. Россия в этом отношении защищена менее всего. Стремление скрыть реальный алгоритм катастрофы уже сейчас приводит к необратимому сползанию, к «Перестройке-2». Анализ и взаимосвязанное рассмотрение всех факторов этого механизма регресса является главным содержанием публикуемой статьи. Однако особое внимание автор уделяет фактору бессубъектности. Последний характеризуется неадекватностью действий в условиях чрезвычайных ситуаций. Подобная неадекватность связана с разрушением целеполагания и смыслового ядра. Элита в состоянии катастрофы идентичности может увлечь за собой и всю страну. Восстановление субъектности – вот чем должна заняться власть в самое ближайшее время.

Начало 80-х были самые опасные годы в советско-американских отношениях. Их можно сравнить с началом 60-х – эпохой Берлинского и Кубинского ракетного кризиса. Международная напряжённость катастрофически возрастала и мир снова оказался на грани войны. И не потому, что её хотели и готовили руководители обеих сверхдержав, а потому что они не знали и не понимали друг друга, подозревая в самых худших намерениях. Автор, который был в те годы заведующим департамента стран Ближнего Востока в МИДе СССР, а затем руководителем советской делегации на Стокгольмской конференции по разоружению в Европе, подробно и системно анализирует эту ситуацию.

В первой половине XIX в. возникает русское католичество как результат деятельности иезуитов-миссионеров, преимущественно французов, в среде аристократов, убежденных в важности политических перемен и необходимости для России примкнуть к общеевропейской культурной традиции, символом которой стало католичество. Проповедь в России была составной частью активной политики Римского престола в XIX в. В середине XIX в. религиозная дискуссия обострилась на фоне политического противостояния между Россией и Францией в вопросе о судьбе Польши и влиянии на Балканах. Во время Крымской войны пропаганда с обеих сторон носила религиозную окраску. Католические и православные авторы обвиняли друг друга в расколе Церкви и не были готовы к конкретным шагам по сближению, хотя и признавали необходимость примирения.

В статье воспроизводится комплекс малоизвестных книжных и эпиграфических источников, на основе которых детально реконструируются особенности древнейшего этапа истории отечественной церковной организации. На примере деятельности и творчества Луки Жидяты анализируется комплекс мероприятий, направленный на утверждение в Древней Руси автономного от Византии церковного устройства. Лука оценивается как сподвижник автокефального митрополита Илариона, вместе с которым они обосновывали державную идеологию независимой государственной власти и независимой от греков Церкви. Делается вывод о противоречивых тенденциях во взаимоотношениях Священства и Царства, следствием чего были резкие колебания Ярослава Мудрого, завершившиеся свертыванием автокефалии.

В статье рассматривается революционная деятельность одного из лидеров движения декабристов Кондратия Рылеева. Выясняется, что при подготовке антиправительственного переворота Рылеев использовал свое служебное положение правителя дел крупнейшего в России акционерного предприятия - Российско-Американской компании (РАК). Впервые в историографии конкретизируются планы декабристов по вывозу царской фамилии за границу; доказывается, что планы эти были связаны организацией на деньги РАК морской экспедиции в Русскую Америку (август 1826).

Статья Сергея Кургиняна является откликом на современные требования праворадикальных сил, получающих некоторую поддержку со стороны РПЦ, нового покаяния русского народа в условиях глобального кризиса. Правые радикалы педалируют тему расстрела царской семьи и в связи с этим раскручивается хорошо известный маховик дебольшевизации российского общества. Казалось бы, куда еще? Но ревнители белой правды не успокаиваются. Конечно, являясь одним из государственных каркасов современности, РПЦ имеет право на свою точку зрения. В конце концов, духовная оценка принадлежит тем, кто жаждет восстановить историческую справедливость. Но у покаяния есть две стороны. И то, что морально, с точки зрения проповедника, может быть совсем аморально, с точки зрения политика. И не потому, что политика дело заведомо грязное. У политики своя логика, у проповеди – своя. Новый виток покаяния – политически ущербный и опасный ход, угрожающий в ближайшей перспективе политической независимости России. Кольцо блокады сжимается, а манипулирование символами и ценностями чревато новой народной катастрофой. Стоит ли наступать на старые грабли?

Переживаемый ныне мировой экономический кризис и его многостороннее влияние на экономическое, социальное и политическое развитие Соединенных Штатов заставляет серьезных наблюдателей обращать свои взоры на то, что происходило в США до 1929 г., в годы «просперити», когда Америка была обществом, в котором кучка сверхбогачей контролировала огромную часть национального достояния, а также на последующий период нищеты и реформ «нового курса», инициированных Франклином Д. Рузвельтом. История повторилась вновь, Некоторые экономисты полагают, что Новый курс установил относительное материальное равенство, которое существовало более 30 лет, содействуя превращению Америки в общество среднего класса. Эти нормативы Нового курса оказались недолговечными, уступив место этосу сверхбогачей, идейной сердцевине рейганизма. Профессор Принстонского университета экономист Поль Кругмен в своих трудах утверждает, что социальное неравенство, существующее сегодня в США, проявляется столь же отчетливо, как это было в 20-х годах прошлого века и что усилия, направленные на то, чтобы сохранить это неравенство, непосредственно ведут к углублению нищеты, недопотребления и в конечном счете к повторению Великой депрессии. Он заключает свой прогноз тревожным предупреждением: или демократия будет восстановлена в своих правах, или богатство и его политические соратники получат возможность создать свой новый, весьма далекий от демократии режим. Феномен избрания президента США Барака Обамы, сторонника политики Рузвельта, автор статьи рассматривает в соответствующем контексте.

В конце XIX в. и особенно накануне и в годы ее войны с Россией 1904–1905 гг. перед правительством Японии встала стратегическая задача скорректировать сложившиеся стереотипы восприятия своей страны в Старом и Новом Свете, завоевать симпатии и доверие Запада, нейтрализовать его страх «желтой опасности» и противопоставить Россию западной цивилизации. Автор статьи исследует официальный западно-ориентированный имиджмейкинг Японии накануне русско-японской войны и в годы самого этого конфликта с упором на организационно-финансовую сторону этой работы и технологии ее ведения.

В статье исследуется отношение И.В.Сталина к царю Ивану Грозному в полемике с кинорежиссером Сергеем Эйзенштейном. Традиционно считается, что точка зрения вождя партии большевиков была уникальной. Советский руководитель якобы выразил особое сочувственное отношение к первому русскому царю. Автор доказывает, что эта интерпретация неверна. Сталин никакой уникальной точки зрения не выражал, но лишь повторял то, о чем писали советские историки, не только в своих обобщающих трудах, но и в учебниках. Создатель фильма «Иван Грозный», Сергей Эйзенштейн, – так традиционно считается, – выразил взгляд не уникальный, опираясь на широкий круг источников и научной литературы, вполне типичный для того времени. Однако автор статьи доказывает, что позиция кинорежиссера отличалась от общепринятого научного объяснения истории царствования Ивана Грозного. Позиция Сталина, напротив, исключала всякую психологизацию образа царя, выразившего собой и своими делами объективный процесс образования русского национального государства. Сталин поучал Эйзенштейна как плохого ученика, который не вызубрил «тему», не подготовился как надо к экзамену и не сдал его. Сталина вполне устраивали общеизвестные позиции историков, труды И.И.Смирнова, Р.Ю.Виппера, а также содержание учебников, сформировавших устойчивый стереотип восприятия эпохи Ивана Грозного. Эту эпоху надо было видеть не через психологию исторического деятеля, ибо тогда пропадет значимость свершений в строительстве Русского государства, но через объективную закономерность. Хотя и обезличенную, но мистическим образом одухотворенную, потому что в ней содержалось оправдание любой порочности, как бы ее ни понимали: в виде террора, прелюбодеяний или злоупотреблений личным здоровьем. Сталин не отказывался от диалектики, а потому жестокости Грозного, его злодеяний он не отрицал. Любому «минусу» он противопоставляет свой «плюс». Эта диалектика была обращена не к человечеству – очень хороший человек может быть жертвой необходимого процесса, и очень плохой человек может стать символом этого процесса – диалектика Сталина была обращена к природе, безмолвной, безучастной к страданиям, лишенной субъективных чувств. Согласно такой диалектике, любая сверхзадача важнее способов ее достижения. Правильная стратегия и эффективность искупают «субъективные» ошибки. Если Эйзенштейн делал акцент на противоречиях личности Грозного, то Сталин был силен тем, что говорил об очевидных для исторической науки советского времени фактах. Величественная цель не могла не оправдывать любых потерь. Однако, как большой художник, Эйзенштейн не мог до конца угодить власти и потому, в конце концов, нарушил конвенцию. Ему были ближе дореволюционные историки. За коллизиями эпохи Ивана Грозного он угадывал шекспировскую психологическую драму. Так столкнулись идеология и творчество.

Конфессиональный аспект оппозиции «свой–чужой» является одним из основных факторов самоидентификации, что особенно ярко проявляется в полиэтничных и поликонфессиональных ареалах, где традиция соседства славян-христиан с представителями других конфессий насчитывала несколько веков. Регионы, где проводились полевые исследования – от Буковины до Гродненщины – в этом плане представляют собой показательный пример, т.к. здесь на протяжении длительного времени (до Второй мировой войны) в тесном соседстве проживали православные, католики и униаты, христиане-баптисты, иудеи. Опыт непосредственного соседства не мог не оставить следа в народных представлениях о вере и культовых обрядах этнических соседей, что подтверждается живучестью фольклорных нарративов на тему религии и веры. Образ священнослужителя в народной картине мира также приобретает фольклорно-мифологические черты.

В этом году исполняется 20 лет с момента открытия границы между ГДР и ФРГ, состоявшегося 9 ноября 1989 года. Мир увидел в этом событии главным образом "падение" Берлинской стены, которая на протяжении 28 лет отделяла Восточный Берлин, являвшийся столицей ГДР, от Западного Берлина, сохранявшего характер территории, оккупированной державами-победительницами Второй мировой войны. Юридический статус секторальной границы в Берлине, рассматривавшемся теоретически как объект четырехсторонней ответственности, не был тождественен статусу "германо-германской" границы, которая изначально была границей между самостоятельными зонами оккупации, ставшими в 1949 году с некоторыми оговорками независимыми государствами. Включение берлинской секторальной границы в принятое властями ГДР в ноябре 1989 года решение о либерализации режима пересечения восточными немцами границы с ФРГ было непростительной международно-правовой ошибкой, которая привела к серьезным внутриполитическим последствиям. К полуночи 9 ноября у контрольно-пропускных пунктов Берлинской стены сложилась взрывоопасная обстановка – толпы граждан ГДР настойчиво требовали, чтобы их пропустили в Западный Берлин, в то время как пограничники еще не успели получить разъяснений о том, каким должен быть новый режим границы. Об исполненной драматизма обстановке, едва не завершившейся применением оружия, рассказывают дневниковые записи тогдашнего советника-посланника посольства СССР в Берлине, дополненные воспоминаниями других участников и свидетелей этого переломного момента в послевоенной истории Европы.

По мнению автора статьи, актуальная политическая философия вырабатывается на путях преодоления разлада между именами и реальностью. Существует связь между внешним позиционированием власти и тем положением дел, которое противоречит или соответствует этому позиционированию. Опыт конфуцианской философии для современной России, может быть, теперь более поучителен, чем западный опыт. Россия находится на перепутье. Между теми лозунгами и «слоганами», которые использует верхушка, и плачевным состоянием социальных горизонтальных связей наметилась глубокая трещина, которая с каждым днем все увеличивается. Преодолеть разрыв может только изменение макро- и микростратегий политической элиты, которая должна осознать, каким драматичным был путь, пройденный страной в последние десятилетия. Актуальная политическая философия – это философия действия и смыслового поступка.

Ситуация с европейской безопасностью сегодня одна из самых острых в мировой политике. Многие европейские лидеры заявляют о строительстве Новой Европы, основанной на юридически обязывающих договорах. Это во многом напоминает то, что уже говорилось 20 лет назад, когда в Париже в 1989 году была сделана попытка построить такую Европу. Фундаментом её должны были стать ДОВСЕ, Договор о европейской безопасности и соглашение о новых мерах доверия и безопасности. Как строился этот фундамент в Париже подробно и системно анализирует автор, который был участником этих переговоров. А что из этого получилось и каков результат Парижского саммита -могут сделать выводы сами читатели этой статьи.

Подготовка человечества к принятию «нового мирового порядка» предполагает нивелирование его сознания путём создания глобальной и всеохватной «последней мировой религии», на роль которой претендует сегодня оккультно-духовное течение «Нью Эйдж», отличительными чертами которого является синкретизм, плюралистический универсализм и глобальность мышления. Его распространение в западном обществе осуществляется под видом различных новых религиозных движений и сект, активность которых в Европе в последние годы приняла угрожающий характер. В условиях господства европейского либерального стандарта нравственной терпимости, оккультные секты, используя гибкие и мобильные методы проникновения, широко внедряются во все сферы общественно-политической и экономической жизни, создавая параллельное сетевое общество. Устремляясь в первую очередь в образование, науку, культуру, здравоохранение и информатику, они также активно интегрируются в предпринимательскую среду, вступая в тесный контакт с деловым миром, тем более, что современные транснациональные компании все больше приобретают черты квази-религиозных обществ. Общность исходных посылок в оценке человеческой личности и конечных целей у сектантского руководства и корпоративной бизнес-элиты превращает секты в надежных экономических партнеров ТНК, заимствующих их методы управления и контроля за сознанием личности.

В отечественной историографии исследования в области истории техники традиционно «равноудалены» от изучения ее воздействия на социально-экономическое и культурное развитие общества, тогда как зарубежные историки давно и плодотворно занимаются взаимовлиянием технологии и соответствующей ей по времени социокультурной среды. Россия избирательно воспринимала новшества, которые волнами накатывали с Запада, при этом ряд особенностей национального развития оказался тормозом для внедрения некоторых технических новинок. Наименее приспособленной для модернизации оказалась деревня. Крестьяне и помещики оказались не готовыми к переходу и современным методам агрономии и животноводства. Ощущение отставания от Запада породило особое культурное явление, которое автор рискнул назвать «левшизм» – от имени героя повести Н.С.Лескова «Левша», тульского мастера, который подковал английскую блоху.

В статье воспроизводится комплекс малоизвестных книжных и эпиграфических источников, на основе которых детально реконструируются особенности древнейшего этапа истории отечественной церковной организации. На примере деятельности и творчества Луки Жидяты анализируется комплекс мероприятий, направленный на утверждение в Древней Руси автономного от Византии церковного устройства. Лука оценивается как сподвижник автокефального митрополита Илариона, вместе с которым они обосновывали державную идеологию независимой государственной власти и независимой от греков Церкви. Делается вывод о противоречивых тенденциях во взаимоотношениях Священства и Царства, следствием чего были резкие колебания Ярослава Мудрого, завершившиеся свертыванием автокефалии.

В первой части статьи рассматривается реакция чехословацкой эмиграции и чешской общественности в Протекторате Богемия и Моравия на англо-франко-советские переговоры летом 1939 г., на советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. и резкий поворот советской внешней политики, а также вызванные этим изменения в стратегии и тактике Коминтерна. Статья базируется на архивных материалах, опубликованных документах, мемуарах, а также на результатах исследования этого вопроса автором.

В публикуемом материале обсуждаются злободневные вопросы внешней оборонной политики России и США. Возможность нового фундаментального подхода к проблемам ядерной безопасности в тот момент, когда истекает срок действия СНВ-1, сопровождается политическими дискуссиями. Любое обсуждение полезно, если в нем равно заинтересованы задействованные стороны. Диалог России и США не только возможен, но и крайне необходим. Особенно в условиях, когда эти державы не перестают позиционировать себя в качестве потенциальных противников. Новую стратегию всеобщей безопасности, которая в качестве инновационного проекта заявила о себе в наши дни, нужно приветствовать. Но при этом Россия не может сокращать свой ракетный потенциал до опасного минимума. Нельзя перейти эту грань. Идти на встречу инициативам партнера нужно с открытыми глазами, понимая, что ни при каких обстоятельствах нельзя нанести ущерб собственным стратегическим интересам, собственной защищенности. После новых инициатив США, относящихся к размещению ПРО на Западе, следует помнить и о внутренних противоречиях, затрагивающих поведение элит «старой» и Восточной Европы. Не менее актуальным остается вопрос о стратегическом расширении НАТО и перспективах этого блока. Кем хочет стать НАТО?

Во второй части статьи рассматривается реакция чехословацкой эмиграции, гражданского крыла чешского антифашистского Сопротивления и словацкого общества на «западный поход» Красной Армии, присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР (УССР), советско-финскую войну. Автор опирается в основном на архивные материалы, опубликованные документы, мемуары, а также на результаты собственного исследования вопроса.

В истории России Нового времени военный фактор был очень важен практически во всех отраслях: в экономике, во внутренней и внешней политике, в социальной организации, в самосознании россиян. На протяжении последних трех столетий России пришлось выдержать тяжелую гонку в области военных технологий для сохранения статуса великой державы, для сохранения возможности следовать своим особым путем. В статье анализируется влияние на этот процесс отечественных социокультурных реалий.

Новый документальный материал, введенный в научный оборот за последние 20 лет, возвращение теоретического наследия лидеров российской социал-демократии, расширение круга исследовательских проблем и направлений, изменение содержание ключевых дефиниций, характеризующих идейное развитие меньшевизм, дали возможность впервые в полной мере раскрыть суть жесткой критики со стороны П.Б. Аксельрода, А.Н. Потресова, И.Г. Церетели и др. той позиции, которую заняло новое руководство РСДРП во главе с Ю.О. Мартовым по отношению к большевизму после октября 1917 года. Лишь потеряв партию и отказавшись от того, что Дан и его сторонники пытались представить т.н. «мартовской линией», российские социал-демократы, по словам Н.В. Вольского, сохранили «некое позитивное вероисповедание высших человеческих ценностей, положив их в основу своих новых программных представлений.

Статья посвящена анализу идейно-религиозных аспектов «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Показано, что смысловым ядром произведения являлись историософские размышления мыслителя. В фокусе его внимания вселенский ход истории, а отечественная история рассматривается как органическая часть мировой и богатой собственными свершениями истории. По мысли Илариона русский народ, как и все другие народы, проходит в своем развитии два этапа: дохристианский (младенческий и несовершенный) и христианский (благодатный, открывающий путь к спасению). Русский митрополит выражает глубоко патриотическую идею о великом предназначении молодого русского народа, которому приобщение к вере открывает перспективы свершения великих дел. С позиций равноправия в вере он осуждает претензии старых христианских народов на превосходство. При этом не лишен гордости за славное дохристианское прошлое Руси, восприемницей славы которой стала крещеная Русь. На этом фоне Иларионом осуждаются претензии на национальную и религиозную исключительность. В целом доктрина Илариона расценивается как доктрина государственной независимости и исторического оптимизма.

Архангел Михаил – одна из центральных фигур в картине мира древнерусского человека. Воевода ангельских сил играл важнейшую роль как в церковном предании, так и в массовых верованиях и магических практиках, часто окрашенных синкретизмом. В архангеле Михаиле видели не только победителя Дьявола в начале времен, но и главного антагониста Сатаны в этом мире, могущественного защитника человека от козней и агрессии демонов, победителя бесов и ангела-экзорциста. Это представление торжествует и на Востоке, и на Западе христианского мира. Тем не менее, конкретные формы заступничества, которые от него ожидали, и роли, которые на него возлагались преданием, не могли не варьироваться в зависимости от культурного фона различных стран и народов. Цель статьи – проследить историю архангела Михаила как «демоноборца» и экзорциста в Средневековой Руси. Для этого необходимо понять, какое место роль борца с Сатаной занимает в совокупности «функций» архангела и логике его почитания. Как церковные источники (различные «слова» и поучения, жития святых, визуальная традиция: иконография икон, фресок и т.д.) представляют разделение ролей между архангелом Михаилом и популярными на Руси святыми-демоноборцами (например, св. Никитой, позванным «Бесогоном»)? Наконец, предстоит рассмотреть сложные связи между демонологическими мотивам в агиографии и синкретической демонологией древнерусских амулетов-«змеевиков».

В статье анализируются некоторые теоретические концепции Герберта Уэллса, содержащиеся в недавно опубликованной в нашей стране его трехтомной автобиографии. Особое внимание уделяется взглядам Уэллса на будущее человечества, сбывшимся и несбывшимся его предсказаниям. «Эскиз будущего» Уэллса рассматривается через призму сегодняшнего дня. Последний раздел статьи посвящен мыслям Уэллса о России, его портретным зарисовкам Ленина, Сталина, Горького.

Публикуется методологическое введение из новой книги С.Кургиняна «Исав и Иаков». В книге автор рассматривает вопрос о судьбе развития в России и мире. Кургинян отвергает два преобладающих ныне метода: академический, который он называет «ретро», и постмодернистский. Кургинян предлагает «третий метод», требующий разного рода синтезов (актуальной политологии и политической философии, религиозной метафизики и светской философии и так далее)

Последний год существования СССР начинался не только с кризиса во внутренней политике и экономике, но также и в политике внешней. Две острые проблемы стояли тогда перед Москвой. Это -реакция на нарастающие волнения в Литве и странах Прибалтики, которые грозили уже самому существованию Советского Союза, и реакция на американское вторжение в Ирак, которое предвещало затяжную войну и потерю советских опор в регионе Ближнего Востока. Системно анализируя эти проблемы, автор обоснованно показывает, что советское руководство не имело четкой стратегической цели и тактики, что делать в этой ситуации.

Статья посвящена анализу современной позиции Русской Православной Церкви по отношению к советскому периоду отечественной истории. В связи с этим автор обращается к предыстории вопроса, рассматривая свидетельства представителей той культурной и собственно церковной русской традиции, от которой в последнее время все более заметно дистанцируется священноначалие РПЦ МП. Особое внимание в статье уделено взглядам иерархов Московского Патриархата на причины и характер Великой Отечественной войны, высказанным в течение уходящего года. Возможные общезначимые последствия этих новых тенденций, равно как и состоявшегося два года назад воссоединения РПЦ МП и РПЦЗ рассматриваются автором в заключительной части статьи.

В статье рассматривается версия, согласно которой Николай II был не консерватором, а умеренным либералом, сторонником конституции и народного представительства. Он якобы с самого начала своего правления последовательно осуществлял проект обновления монархии, безотносительно к оппозиционному и революционному движению. Эта версия – частный случай идеализации Николая II, связанной с современной идеологической конъюнктурой, но не находящей подтверждения в источниках. Отрицательное в действительности отношение императора к Государственной думе определялось его традиционалистским мировоззрением, идеей преемственности без перемен, стабильности как неподвижности. В начале XX века самодержавие было и реальной формой правления, и мифологией, частью которой была вера самодержца в мифический народ. Официальная концепция самодержавия пришла в противоречие с логикой модернизационного процесса, судьба реформ Столыпина обнаружила, что реформистский потенциал самодержавия исчерпан. Отрыв власти от меняющейся действительности и падение авторитета монарха вместе с широко распространившимся религиозным индифферентизмом привели к тому, что в критический для монархии момент режим оказался в полной изоляции.

В статье рассматривается специфика почитания святых в народной традиции. В работе использованы как ранее публиковавшиеся материалы (XIX–XX вв.), так и новейшие, неопубликованные фольклорные записи, сделанные самим автором или его коллегами и хранящиеся в фольклорных архивах разных научных учреждений. На материале народных легенд, верований, календарных примет, пересказов книжных житий и др. текстов показывается, из каких компонентов формируется образ святого в народной культуре, какие признаки, черты, действия святого релевантны для фольклорной культуры, а какие нет. Среди таких черт называются и рассматриваются подробно следующие: внешний облик и социальный статус святого, действия и речевое поведение святого, имя святого и его интерпретация и др.

Статья посвящена раскрытию понятия «Новое средневековье», привлекшего к себе всеобщее внимание после выхода в свет книги Н.А.Бердяева «Новое средневековье» (Берлин, 1924). Несколько ранее это понятие использовал Флоренский в текстах, опубликованных только недавно. Флоренский утверждал наличие ритма в истории, ритма смены культур средневековой и возрожденской. За культурой эпохи Возрождения, за культурой Нового времени, развившей возрожденскую культуру, следует эпоха «Нового средневековья», признаки которой Флоренский угадывал в современности. Все симпатии Флоренского были на стороне средневекового мировоззрения. Свое мировоззрение Флоренский считал соответствующим стилю XIV–XV вв. русского средневековья. Флоренский полагал, что кризис возрожденской культуры начался в конце XIX в. и наступает сумеречная эпоха перехода к «Новому средневековью», перехода от тьмы к свету. Характерной приметой «Нового средневековья» Флоренский полагал рост апокалиптических настроений: его современники уже говорили о разрушении природы и кризисе культуры, об истощении питающих недр Земли, о восстании стихий, о заражении воды и воздуха, о губительных землетрясениях. Флоренский чаял более глубокого возврата к Средневековью. Интересной представляется попытка осмыслить современность в категориях Флоренского: Средневековье – Возрождение – Новое время – Новое средневековье.