В статье на материале славянских фольклорных легенд и устных рассказов XIX–XXI вв. рассматриваются мотивы, связанные с идеей становления государства и власти. В народной повествовательной традиции эти мотивы неразрывно связаны с мотивом выбора веры, представленным в фольклорных легендах разных хронологических периодов. Отражая сюжеты средневековых книжных источников, народные рассказы ставят акцент на неразрывной связи выбора «правильной» веры с воцарением «правильного» властителя и утверждением его власти. В большинстве случаев подобные тексты являются результатом адаптации книжных источников в фольклоре, пересказом учебных пособий, популярной литературы, краеведческого творчества. Тем не менее, они становятся достоянием местной «устной истории» и переходят в корпус «местных легенд».

Конфессиональный аспект оппозиции «свой–чужой» является одним из основных факторов самоидентификации, что особенно ярко проявляется в полиэтничных и поликонфессиональных ареалах, где традиция соседства славян-христиан с представителями других конфессий насчитывала несколько веков. Регионы, где проводились полевые исследования – от Буковины до Гродненщины – в этом плане представляют собой показательный пример, т.к. здесь на протяжении длительного времени (до Второй мировой войны) в тесном соседстве проживали православные, католики и униаты, христиане-баптисты, иудеи. Опыт непосредственного соседства не мог не оставить следа в народных представлениях о вере и культовых обрядах этнических соседей, что подтверждается живучестью фольклорных нарративов на тему религии и веры. Образ священнослужителя в народной картине мира также приобретает фольклорно-мифологические черты.

Статья посвящена одному из аспектов темы «фольклор и история», а именно – отражению в народных легендах и преданиях сведений об исторических персонажах. Народные легенды, безусловно, не рисуют «биографический» портрет той или иной исторической личности; более того, под воздействием законов фольклорного повествования исторические персонажи приобретают фантастические качества, органично вписываясь в общую фольклорно-мифологическую картину мира. Как происходит трансформация исторических образов в фольклорном тексте, по каким законам фольклор включает исторические факты в свою художественную систему, с какими архетипическими образами соотносятся исторические персонажи – вот только некоторые вопросы, к которым обращаются авторы данного исследования. В статье представлены несколько фольклорных «портретов» исторических деятелей, оставивших след в народной памяти и «устной истории» – древнерусских князей, Петра I и Екатерины Великой, Наполеона. Публикация основана на материале, почерпнутом в первую очередь из архивных и полевых источников.

Статья написана в рамках работы над исследовательским проектом «Славянская мифология: итоги и перспективы междисциплинарных исследований». Цель проекта – выявить и интерпретировать с точки зрения новейших достижений славистики архаические элементы народной культуры, которые сохранились в языках, исторических и археологических источниках, фольклоре, обрядах и верованиях славян и в той или иной степени отражают комплекс мифологических представлений праславянской эпохи. Особо значимой в рамках данного исследования представляется «мифологическая» тематика, отражающая особенности восприятия истории носителями традиционной культуры. Именно поэтому столь привлекательным для авторов стал материал народных легенд, так или иначе отразивших историческое прошлое Руси и России. В статье рассматриваются сюжеты, связанные с представлениями о славянских божествах, крещении Руси и выборе веры, с основанием Киева, с отражением конфессиональной полемики. Материал книжных и устных источников показывает, что этот круг сюжетов подвергается «мифологической» обработке и в сфере средневековой книжности, и в фольклоре.

Представления о «своем» и «чужом» народе, отразившиеся в народных этиологических легендах, наглядно демонстрируют наиболее универсальные мотивы, присущие фольклорному образу «чужого» этноса. Это верования о «первичности» своего этноса, его изначальной «правильности», о «нечеловеческой» природе чужих, об их «звериной» сущности или об их связи с потусторонним миром. При этом базовой в системе «фольклорной этнологии» была и остается идея этноцентризма, при которой положительная оценка «своих» и негативная оценка «чужих» часто дается в категориях мифологического мышления. Яркой особенностью народных нарративов на темы этнической идентификации является не только их устойчивость (статья построена на материале разных временных пластов – от XIX в. до наших дней), но и органичная связь с «всемирной историей» в ее фольклорной интерпретации, объединяющей и сотворение мира, и события Ветхого и Нового Заветов, и мифологизированные исторические факты.

Статья инициирована материалами, представленными к обсуждению на научной конференции "Концепт греха в славянской и еврейской культурной традиции" (Институт славяноведения РАН, Москва, ноябрь 1999). Являясь одним из главных концептов, активно осмысляемых и толкуемых в рамках многовекового иудео-христианского межкультурного диалога, "грех" – как показывают исследователи обеих традиций – выступает во множестве своих ипостасей: и как нарушение системы запретов, и как сокрытие истины, и как "природное" или "этническое" качество, и как некая материальная субстанция, которая может быть исчислена, оценена и даже продана. Как показывает славянский материал (фольклорные легенды и верования, система запретов и предписаний, обряды и ритуалы), народная нравственность, как и народная религия, расширяет и одновременно конкретизирует (материализует) христианское понятие греха. На основе славянских народных легенд и поверий рассматривается отношение традиционного общества к первородному греху и инцесту, к понятиям "грех" и "душа", к проблеме искупления греха или к вопросу о разрешенном свыше грехе. Отдельный пласт славянского фольклора составляют легенды о "грешных" животных, растениях и целых народах, о грехе (нарушении запретов и последующем наказании) в связи с традиционной обрядностью.