Внимание автора сосредоточено на проблеме непризнанных или, иначе, самопровозглашенных государств, ныне ставшей одним из самых очевидных проявлений все более интенсивного процесса хаотизации международного права. Процесс этот стартовал уже в конце минувшего века. Тем не менее вплоть до 2008 г. еще не ставилась под сомнение нормативная ценность таких документов, как Устав ООН и Заключительный акт совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе («Хельсинки»). Тем более – их фундаментальные принципы, заложенные в основание установленного после Второй мировой войны международного правопорядка. Ситуация резко изменилась после 2008 г., событиям которого автор уделяет особое внимание. Именно они в огромной мере и создали тот контекст, не принимая во внимание который, невозможно ни вполне понять специфику «донбасского феномена», вопреки расхожему мнению имеющего очень мало общего с прецедентом первых постсоветских непризнанных государств, ни оценить по достоинству упорство, с которым по сей день остающиеся не признанными ПМР и НКР продолжают отстаивать территорию права, и о значении которого, далеко выходящем за пределы их собственных территорий, автор говорит в заключительной части статьи.

В центре внимания автора находится новая ситуация, к началу второго десятилетия XXI века складывающаяся вокруг проблемы так называемых «непризнанных государств» на постсоветском пространстве. После 2008 г., когда Россией были признаны республики Абхазия и Южная Осетия, их осталось два – НКР и ПМР. Это сделало еще более неопределенными перспективы признания последних, а общественным мнением в Карабахе и Приднестровье было воспринято как грубая и лишенная правовых оснований селекция, что не могло не повлиять на самоощущение людей. Автор подчеркивает, что последнее, в силу особых исторических обстоятельств, по преимуществу относится к Приднестровской Молдавской Республике (Приднестровью), на положении в которой и сосредоточивает свое внимание. Автор отмечает контраст между переменами в сознании народа Приднестровья и инерционностью подходов руководства РФ к вопросу «приднестровского урегулирования», за истекший год выдвинувшемуся в центр внимания внешней политики стран Запада. Заключая, что это, наряду с равнодушием подавляющей части российского общественного мнения к развитию событий на Днестре, в перспективе может обернуться для России утратой значительной части ее влияния на юго-западном направлении.

Статья посвящена анализу современной позиции Русской Православной Церкви по отношению к советскому периоду отечественной истории. В связи с этим автор обращается к предыстории вопроса, рассматривая свидетельства представителей той культурной и собственно церковной русской традиции, от которой в последнее время все более заметно дистанцируется священноначалие РПЦ МП. Особое внимание в статье уделено взглядам иерархов Московского Патриархата на причины и характер Великой Отечественной войны, высказанным в течение уходящего года. Возможные общезначимые последствия этих новых тенденций, равно как и состоявшегося два года назад воссоединения РПЦ МП и РПЦЗ рассматриваются автором в заключительной части статьи.

Выясняется, насколько своевременными были преобразования, определившие особенности российской модернизации XIX – начала XX веков, – отмена крепостного права и начало перехода к конституциализму. Оценивается способность правителей России отвечать на вызовы времени, прослеживаются последствия коллизии между «рано» и «поздно» в их политике, выясняется степень готовности общества к реформированию и роль других факторов, влиявших на поведение политических деятелей. В частности, характеризуется отношение Николая II к дарованной им «конституции» с учетом архаичности устоев его мировоззрения. Автор утверждает, что промедление с реформами и непоследовательность в их проведении способствовали дестабилизации общества. Статья завершается сопоставлением высказываний историков по поводу правомерности поиска в прошлом альтернативных вариантов развития и об опасности умственных спекуляций.

Молодежно-студенческие выступления во Франции весной 2006 года привлекают очень мало внимания в России. Это составляет резкий контраст с оценками европейских обозревателей и политиков, увидевших в них один из самых ярких симптомов начинающего формироваться на Западе настроения конца эпохи, доминантой которого является растущая тревога утраты социальных завоеваний 50–70-х годов. Молодежь боится оказаться беднее своих родителей и лишиться ставших привычными социальных гарантий. Высказываются разные точки зрения по поводу того, что считать определяющей чертой уходящей эпохи. Автор сосредотачивается на конвергенции идеологий, точнее всего определяющей масштаб проблемы. Имя носителя идеологии, подвергшейся конвергенции, СССР. Такой подход выводит из тени проблему общезначимых социальных последствий крушения Советского Союза.

В этой части статьи автор продолжает исследование темы конца эпохи социальных гарантий. Однако сейчас в центре ее внимания находится Россия, где этот конец заявляет о себе в беспрецедентно грубой и жесткой форме. А вместе с тем столь же беспрецедентной является и вялость, неоформленность общественной реакции на него, особенно по контрасту с теми событиями во Франции, которые были проанализированы в предыдущем номере журнала. Автор, избегая выстраивания линейных зависимостей, предлагает вариант ответа на вопрос о некоторых причинах этого парадокса.

В центре внимания автора находится сложная и болезненная тема эволюции национальной памяти о величайшем событии отечественной истории – победа над гитлеровской Германией. Как показало празднование 60-летнего юбилея этой победы, огромная часть нашего общества не только утрачивает связь с ее смыслами, но и вообще перестает интересоваться ими. Вместе с тем, в силу своей не отменяемой масштабности, события и лица той эпохи продолжают оставаться объектом весьма опасных для России, да и для мира в целом политических и психологических манипуляций. Мы все ближе подходим к грани, за которой реальны становятся окончательный пересмотр итогов Второй мировой войны и перекодирование ее смыслов. Ряд фактов указывает и на возможную переоценку ролей Германии и СССР–России в этой войне, последствия чего могут оказаться для нашей страны поистине трагическими. Между тем разрушительная работа, основным инструментом которой является манипулирование общественным сознанием с целью вообще лишить его способности воспринимать и героическое и священное в истории, продолжается. Тем самым открывается дорога к реваншу сокровеннейшего фашистского замысла, согласно которому доступ к героическому есть привилегия сверхчеловека. А потому противостояние этой работе означает наследование традиции антифашизма в той же мере, в какой продолжение ее наследует традиции Третьего рейха.

В последние месяцы общественное мнение - как в стране, так и за рубежом - было вновь привлечено к проблеме отношений между Ватиканом и РПЦ или, шире, между католиками и православными. Внешним поводом к их обострению стало решение Ватикана о создании на территории России четырех католических епархий, в чем руководство РПЦ усмотрело посягательство на то, что именует своими "каноническими территориями". Вопрос вышел далеко за рамки чисто юридического спора, затронул как достаточно широкие массы верующих, так и высокие эшелоны политиков. Автор статьи, опираясь на веские аргументы тех, кто считает неправомочным канцелярским нововведением само понятие "канонических территорий", а также полагая необоснованными стереотипно предъявленные католической церкви обвинения в прозелитической агрессии на территории РФ, перемещает вопрос в более широкий и глубокий исторический контекст. Основное его внимание привлечено к кричащему противоречию между согласием РПЦ на основную идеологему постсоветской России ("вхождение в европейское, оно же цивилизованное сообщество") и ее стремление сохранить, в качестве поведенческой нормы для своей паствы, традиционную настороженность в отношении католицизма - исторического фундамента европейской цивилизации. Разумеется, стоя на столь противоречивой исходной позиции, трудно выработать внятную и последовательную линию поведения, что убедительно продемонстрировал последовательный провал всех попыток РПЦ воспрепятствовать визитам понтифика в восточнохристианское пространство или хотя бы на территорию стран СНГ. Анализ динамики процесса приводит автора к выводу о том, что упорные попытки РПЦ решить проблему своего влияния, апеллируя лишь к властному вмешательству государства и искусственно подогревая у паствы страх перед угрозой католического прозелитизма, лишь уводят от понимания ее сути.

В центре внимания автора данной статьи находится с 1991 г. в значительной мере характеризующая политическое самосознание современной России неспособность определить свое отношение к "советскому наследству". Начав с обвального идеологизированного его разгрома – причем даже в той части, которая касалась итогов Второй мировой войны, – она сегодня сталкивается с тяжелыми проблемами как социально-политического (разрушение национально-исторической идентичности), так и государственно-правового порядка. В том числе – и в определении той территории, над которой объявлен ее суверенитет. Наиболее острым образом это сказывается применительно к тем территориям, которыми РФ владеет лишь как наследница державы-победительницы во Второй мировой войне, СССР. И лишь в той мере, в какой она идею этого наследования закладывает в фундамент своего нового государственного бытия. Международный ажиотаж, в центре которого с началом нового века и тысячелетия оказалась Калининградская область, убедительно показывает, что России не следует дальше медлить с предельно ясным самоопределением по этому важному для нее вопросу.