Недавнее возрождение интереса к возможности вступления России в НАТО ("а почему бы и нет?") вписывается в циклическую модель отношений между Россией и Западом в период смены власти в России: подобные предложения звучали в 1954 и 1991 годах, оба раза оказываясь прелюдией к расширению Альянса на восток. В данной статье рассматриваются внутренние аспекты политики ельцинской России в отношении НАТО и причины ее стратегического провала. Стремление российских реформаторов к членству в Альянсе (бессмысленное с точки зрения большинства как сторонников, так и противников расширения НАТО на Западе) объяснялось, в частности, восприятием НАТО как силовой структуры прогрессивного человечества, союз с которой отвечал установкам авторитарных "модернизаторов" на силовое преобразование собственного общества. Между тем, попытки реализовать проект оборонительного сообщества "от Ванкувера до Владивостока" угрожали обострением глобальных конфликтов между Севером и Югом, в которых России была уготована роль геополитического буфера. Кроме того, атлантисты игнорировали внутризападные противоречия вокруг вопроса о будущем НАТО, в частности между ориентированной на Европу американской элитой периода холодной войны и настроем американского общества в пользу изоляционизма, отражавшего низовое давление континентальной "глубинки". Втянув российскую дипломатию в переговоры об условиях расширения НАТО и его "особых отношениях" с Россией, американские сторонники экспансии получили решающее преимущество в собственной внутриполитической игре. При этом были задействованы как материальные интересы, так и когнитивные ограничители мышления российских элит, чьи всплески утопических фантазий чередовались с преждевременным смирением перед "неизбежностью" расширения Альянса и с готовностью обсуждать пути "минимизации ущерба" задолго до того, как консенсус по вопросу о расширении был достигнут между ветвями власти в США и их союзниками по НАТО. Политика негласных договоренностей также объяснялась холодной войной Кремля против законодательной власти, стремившегося исключить думскую оппозицию из участия во внешнеполитическом процессе. В частности, поэтому Москва согласилась на необязывающий Основополагающий акт вместо всеобъемлющего договора между Россией и НАТО, подлежащего ратификации в парламентах, которая, в свою очередь, могла поставить под вопрос сам ход расширения Альянса.

В отличие от Тойнби, Шпенглера и Хантингтона автор статьи считает, что цивилизация - это "тело" культуры, а культура — "душа" цивилизации. Главный идейный поиск России - в преодолении разрыва между цивилизацией и культурой, а главное для страны - не стать частью Запада или принципиально отличаться от него, а вместе с ним создать общечеловеческую универсальную (наднациональную) цивилизацию, которая является единственной альтернативой состоянию цивилизационной разобщенности. "Общество культуры", по мнению автора, — единственно приемлемая модель мировой цивилизации.

Россия — суперконтинентальная страна, расположенная в северных широтах. Поэтому она в принципе не может быть конкурентно-способной в деле производства товаров массового спроса. Если она продолжит играть по западным либерально-демократическим правилам, то место ей на обочине истории обеспечено. Чтобы включиться в мировую экономическую систему не как сырьевой придаток, а как поставщик уникальной наукоемкой и культуроемкой продукции, Россия обязана сделать ставку на свой культурный потенциал. По мысли евразийцев в России должна быть создана идеократическая или культурократическая политическая система, нацеленная на отбор, воспитание и выдвижение на командные посты подлинной элиты (политической, экономической, культурной). Примат культуры над политикой – это ответ на брошенный России географический вызов.

На примере взаимоотношений, существовавших между Россией и Крымским ханством в начале XVII века, автор подчеркивает значение, которое русские цари придавали внешнеполитическим контактам. Рассматриваемый период отмечен исключительно тяжелым внутренним положением России. На протяжении десяти лет пять верховных правителей сменяли один другого, при этом каждый из самодержцев, среди которых были и самозванцы, уделял особое внимание внешней политике. Приводимый автором полный перечень посланников и посольств Москвы в Крымское ханство и перечень двусторонних дипломатических миссий наглядно демонстрируют роль этих отношений для России.

Статья о жизненном пути Н.А.Булганина, совершившего восхождение от сотрудника вооруженной охраны одного из провинциальных заводов России до председателя Совета министров СССР, и о крушении этой блистательной карьеры после попытки отстранить от власти Хрущева, когда участникам так называемой "антипартийной группы" Маленкову, Молотову и Кагановичу удалось склонить Булганина на свою сторону. Автор статьи отмечает, что его герой был одним из наиболее образованных людей тогдашнего правительства (он все же окончил реальное училище), но не кичился этим, был лоялен по отношению к товарищам и не стремился занимать ведущие позиции.

По мере приближения Второй мировой войны к ее финальной стадии американские политики, дипломаты и журналисты выражали заметное беспокойство в отношении будущего мировой системы и еще большую тревогу в отношении того, в какой пропорции национальный интерес США будет представлен в каждой клеточке ее составляющих элементов. Принимая во внимание превосходящую мощь Америки, они исходили из того, что мир следует перестроить по американскому образцу, тем самым воплотив в жизнь мечту об "американском веке"

Речь идет о мыслителе и государственном деятеле Н.Мордвинове. Мало кому известно, что еще в начале XIХ века в России были ученые, внесшие свой вклад в мировую экономическую науку. Тщательно изучив труды зарубежных экономистов, Мордвинов использовал их применительно к России и развил с учетом специфических особенностей страны. Особый интерес, по мнению автора статьи, представляет эссе Мордвинова о частных провинциальных банках, где он излагает свои взгляды на денежную систему и бюджет, — вопросы, актуальные для него по роду деятельности, — Мордвинов был в течение некоторого времени главой департамента государственной экономии России

Анализируя ключевые проблемы политического процесса в России (место России в современном мире в соответствии с ее возможностями, стремление политиков к персональному успеху абсолютно независимо от социальных результатов их собственной деятельности, конфронтации между элитными корпорациями, исход Чеченской войны, угроза, исходящая от исламского терроризма, попытки власти изменить контроль элит при помощи неожиданных атак на элитные группы), автор показывает, что российским властям недостает понимания реальной стратегии и целей, то есть власть в России до сих пор испытывает дефицит качеств, которые должны быть присущи всякому субъекту власти. Власть, неспособная мобилизовать общество для усиления его собственной мощи, ошибочно считает, что инертность народа и слабость оппозиции обеспечивают ее безопасность. Более того, власть старается сохранять свои позиции при помощи давления на ослабленных соперников. Но такого рода давление толкает оппозицию в объятия врагов России, делает консолидацию элиты и народа невозможной и еще больше ослабляет власть. Государство без общества мертво. И мы должны предпринять все, что в наших силах, для того, чтобы изменить создавшуюся ситуацию.

Автор исследует логику и механизмы претворения в жизнь обеих модернизаций советской индустриальной системы, предпринятых соответственно в 30-х и в 50 - 60-х годах. Первая модернизация представляла собой экономическую составляющую уникального сверхнационального общественного макропроекта, который интегрировал ценности советского общества и являлся ответом на кризис западной цивилизационной модели. Вторая модернизация предусматривала адаптацию советской индустриальной системы к новым условиям развития советского общества, которые возникли в послевоенный период. Исследование проведено с междисциплинарных позиций. Традиционный экономический анализ усилен исследованием социального и культурного измерений советской модернизации, структуры советского участия в мировой экономике и так далее. Модель советской индустриальной системы, сложившаяся к 70-м годам как результат двух модернизаций, предусматривала динамичный экономический рост. В пределах этого роста заметно повышались жизненные стандарты, были начаты и получили развитие крупномасштабные оборонные программы, производство перешло на технологии нового поколения. Эта же модель предопределила границы эволюционного саморазвития советской индустриальной системы в том, что касается целей и намерений саморазвития и привлеченных системных ресурсов.

Крупномасштабные изменения в государстве и обществе всегда по-новому ставят проблему взаимоотношения светской и духовной властей, поэтому столкновение патриарха Никона и царя Алексея Михайловича не было случайностью. «Дело Никона» – лишь один из способов разрешения вопроса сосуществования двух властей в период становления абсолютизма, крайне болезненный, но во многом предопределивший «бесконфликтные» сценарии последующих столкновений светских и церковных властей.

Публикация малоизвестных рабочих заметок Чарльза Болена, видного американского дипломата 40–60-х годов и активного участника ялтинского процесса, посвященных подоплеке Ялтинской конференции, проливает свет на старые споры по поводу политики Франклина Делано Рузвельта в отношении Советского Союза. Была ли Ялта в действительности ошибкой, предательством американских интересов, или это был реалистичный компромисс? Какая из сторон в первую очередь ответственна за невыполнение ялтинских договоренностей? Точка зрения Болена на реализм ФДР, достаточно убедительная в ряде отношений, заходит слишком далеко в освобождении США от всякой ответственности за развал Большой Тройки. Неоднозначность наследия Ялты остается важным уроком для будущего американо-российских отношений.

Автор утверждает, что стандарты справедливости являются необходимой предпосылкой для выживания населения России и нормального существования любого общества. В некотором фундаментальном смысле, все, в чем нуждается российское население — это восстановление самой идеи справедливости. События последних пятнадцати лет, их прискорбные результаты и нынешняя плачевная ситуация, которая кажется безнадежной, имеют причиной отступничество от принципа справедливости, который был извращен советской и постсоветской элитами.

Автор рассматривает ряд публикаций, затрагивающих тему депортации евреев в Еврейскую автономную область, намечавшейся на 1953 г. Представленные версии высылки основываются на устных показаниях бывшего работника госбезопасности Н.Н.Полякова, а также свидетельствах Булганина и Хрущева. Документов, доказывающих, что депортация действительно намечалась, пока никому не удалось обнаружить, так что поставленный в заглавии вопрос остается до сих пор открытым.

Подводится итог 100-дневного правления В.Путина, 100 дней выгорания эйфории, 100 дней выбора между действием и его видимостью. Автор вводит понятие "Семейство", которое определяет как поврежденную часть нашего общества и призывает сделать все, чтобы локализовать эту часть и не дать всему обществу превратиться в "Семейство". Затронув тему взрыва на Пушкинской площади и рассмотрев аргументы в пользу "чеченского следа" этой трагедии, автор останавливается на восходящей силе XXI века – исламе, медленно консолидирующейся массе, пробудившейся ото сна, вызванного шоком колонизации, а также "Системе" – части ислама, согласившейся стать инструментом стратегии определенных Западных сил, и "Большой игре", ведущейся "Большой Элитой".

Предметом завершающей части статьи является модернизация 50-60-х годов советской индустрии и последующие события, приведшие к ее структурному кризису. Отмечается, что именно эта модернизация была одним из наиболее успешных периодов в развитии советского народного хозяйства. Показаны особенности советской мир-экономики и специфические формы поддержания ее структурно-технологического равновесия. Причину структурного кризиса советской индустриальной системы автор видит в конфликте между поддержанием высоких темпов развития структурного ядра советской системы мир-экономики и сохранением структурно-технологических рамок экономического роста, возникшем в результате соревнования с Западом одновременно и в военной, и в потребительской сферах.

Смена правящих режимов в странах Восточной Европы нашла свою идеологическую легитимацию в отождествлении фашизма и "коммунизма" - вопросе, на котором сконцентрирован основной дискурс настоящей эпохи. В центре этой идеологической легитимации помещается аналогия "Освенцим – ГУЛАГ". Автор вскрывает политические и идеологические мотивации, функции и аргументы вновь ставшей актуальной аналогии "Освенцим и ГУЛАГ". Исходная точка этой аналогии была определена целями различных политических сил периода холодной войны. После смены политических режимов отождествление Освенцима и ГУЛАГа стало право-консервативным "нарративом" в историографии и на главном направлении официального политического дискурса. Это отождествление предназначено для того, чтобы маргинализировать системно-критический образ мышления и действия, дискредитировав его как "экстремистский". У тоталитаризма как "теории" осталась сегодня лишь одна функция в историографии: тотальная криминализация истории Советского Союза и "коммунизма" (в качестве примера смотри "Черную книгу коммунизма" ). Автор показывает, что Освенцим, ассоциируемый с геноцидом, и ГУЛАГ имели разные предпосылки и цели, и что отрицание этих различий означает историческую релятивизацию геноцида. Автор выступает за деполитизацию этой темы, что означает проведение серьезного архивного поиска и научной проработки.

Статья посвящена процессу формирования устойчивых и долговременных тенденций во внешней политике России при Петре I и Екатерине II. Как полагает автор, стремительно-драматическим превращением из незначительного субъекта европейских международных отношений в конце XVII в. в великую мировую державу век спустя Россия обязана не столько объективным факторам, сколько личностным качествам своих правителей. Лишь те из них, кто ярко продемонстрировал способность к концептуальному мышлению и жесткому подчинению других своей воле и разуму, оказались в состоянии обеспечить жизненно важные интересы страны и возвести ее в престижный статус "держателя" равновесия сил в Европе.

Статья посвящена истории создания и деятельности конспиративной организации придворной российской аристократии "Священная дружина", целью которой по официальной версии была охрана императорской семьи и борьба с "революционными лжеучениями". Но проведенный автором анализ деятельности и перспектив, намеченных "дружинниками", показывает, что на самом деле эта организация была создана для осуществления политического контроля над спецслужбами. Проводится аналогия между идеологической контрразведкой внутри КГБ СССР и "Священной дружиной". Автор считает, что поднятые им вопросы, касающиеся истории "Священной дружины", взаимоотношения советского КГБ и советской партийной элиты, не могут не быть предметом интереса современных российских политиков.

Публикация представляет собой перевод стенографической записи закрытого заседания Совета по внешней политике в Нью-Йорке (США) 15 июля 1940 года, в повестке дня которого стоял доклад графа Карло Сфорца о гибели Третьей республики во Франции. Важнейший пункт обзора хорошо известного итальянского политика и дипломата, эмигрировавшего в США, заключался в следующем: главной причиной падения Франции в июне 1940 года являлись не немецкие танковые дивизии, пикирующие бомбардировщики и шпионаж. Эти орудия и средства способствовали поражению, но не были главными. Подлинное объяснение трагедии Франции, по мнению Сфорца, лежало в сфере психологии. По контрасту с Первой мировой войной (1914—1918 гг.), которая объединила Францию, начало Второй мировой войны, утверждал Сфорца, разделило нацию на две части. Вот это существование двух Франций, по мнению свидетеля событий графа Сфорца, более, чем что-либо другое, объясняет капитуляцию послеверсальской Франции. Сфорца приходил к выводу, что низшие и средние классы Франции видели в Германии главного врага и были настроены драться до конца. И, напротив, высшие классы были безоговорочно против любой войны с Германией, потому что они были смертельно напуганы угрозой со стороны большевизма. (Они приветствовали бы войну с Россией в любой момент). Так оценивал граф Сфорца главные приоритеты французских высших классов в критические 1939 и 1940 годы. Трагедия Франции, рассказанная графом Сфорца, наводит на мысль об исторической параллели с развалом Советского Союза, в ходе которого "синдром Петена" имел почти решающее значение.

В коротком эссе автор затрагивает вопросы, касающиеся экстренных мер для выхода из кризиса, налоговой и бюджетной политики, административной и пенсионной реформ.

В статье выражается глубокая озабоченность отказом от Принципа единства развивающегося человечества. Происходит загнивание Ялтинской системы, где был сформулирован сталинско-рузвельтский Ялтинский принцип единства мира, прямым объявлением войны которому стал Манифест устойчивого развития. Новых глобалистов интересует ситуация, в рамках которой можно необратимо наращивать амплитуду финансового скачка в одной-единственной точке финансового пространства. Финансовый кулак сжимается для глобального поединка. Имитации, ложные удары, прощупывание слабых мест противника – элементы системы боевых действий. Вообще же система – это совокупность связанных элементов, объединенных целью. В новой модели мироустройства нет места даже разговору о помощи развивающимся странам, нет даже декларирования этой цели, бегство от которой равносильно бегству от Принципа единого человечества. История – производитель новых целей, а цель имеет свойство превращаться в мертвую догму. При этом система становится силой, сковывающей рвущееся вперед новое. Но если форма омертвела настолько, что не дает развиваться содержанию, ее надо поставить на место.

На фактическом материале показано, что главное положение неолиберальной политики о способности рыночного хозяйства к саморегулированию, является только видимостью. Потребность в государственном регулировании экономики есть всегда и только в случае отрегулированной экономики требуется лишь небольшое количество экономических рычагов для управления темпами роста и инфляцией, только тогда возможна "открытость" экономики, т.е. возможность ее работы в отсутствии протекционизма государства. Если слабая экономика оказывается "открытой", то она неизбежно превращается в донора развитых стран.

В статье рассматриваются факторы, лежавшие в основе происхождения так называемой Крымской системы – новой расстановки сил, сложившейся в результате военного поражения России в середине 50-х годов XIX в. Расходясь с традиционным мнением, автор считает, что, несмотря на политику "сосредоточения", вызванную к жизни крымским фиаско, Россия, зачастую даже помимо своей воли, продолжала играть значительную роль в международных делах. Поскольку она была главным гарантом Венского урегулирования (1815 г.), ее самоустранение с европейской сцены повлекло за собой фундаментальные перемены в континентальном балансе сил. Чтобы восстановить хотя бы подобие порядка и осуществить свои цели, сначала Франция, затем Германия вынуждены были прибегнуть к русской помощи. В итоге оказалось: тем, кто в 1856 году считались победителями, не удалось создать действенную систему для защиты их геополитических завоеваний в Европе и за ее пределами. Вместо этого они запустили маховик радикальной дипломатической революции, чтобы вскоре пожалеть о ее нежданных последствиях.

Публикуется статья Г.Флоровского "Вера и разум в философии Соловьева". Автор, которому была присуща высокая взыскательность в оценке духовных явлений, подвергает критике религиозную философию В.Соловьева. Соловьев – либерал, глубоко проникшийся духом шестидесятнического утилитаризма, а либерализм, по мнению Флоровского, для религиозного философа недопустим. Отмечая несомненные заслуги Соловьева в том, что ему удалось сделать религиозные темы достойным предметом обсуждения, пробудить в душах религиозные чувства и реабилитировать христианство от обвинений в политической и социальной реакционности, автор подчеркивает, что дальнейшее развитие русской философии возможно не на путях Соловьева, а на путях отталкивания от него.

Излагаются основные события жизни А.Н.Косыгина. Особое внимание уделяется начавшимся в 1965 г. под его руководством реформам хозяйственного механизма: совершенствование управления оборонной промышленностью, системы управления промышленностью и строительством, планирования народного хозяйства и методов хозяйствования. Автор описывает трудности, которые пришлось преодолевать герою его повествования для того, чтобы привить на социалистической почве минимальные рыночные преобразования и хозрасчет.

Государство в России всегда было средством реализации определенной миропроектности. В новорусскую традицию и культуру державность не укладывается, поскольку в них нет связки государственности и миропроектности. Автор отмечает, что при выборе между противниками государственности и государственниками, чья стержневая идея – патриотизм плюс глобализм – ему чужда, он, тем не менее, на стороне вторых. Абсолютно самоубийственной для России является овладевшая умами подавляющего большинства идея вхождения в Новый мировой порядок. В недрах советской цивилизации был накоплен гуманистический потенциал форсированного духовного роста, который сейчас и для России, и для всего мира актуален, как никогда ранее. Автор считает необходимым укрепление власти избранного Россией президента, но не видит реальных шагов в этом направлении. Если в обществе отсутствуют вертикали смыслов, ценностей, идей, в нем не может быть построена вертикаль власти.

В этой части статьи автор описывает историю преобразования мировой экономики в неолиберальном духе: отказ от бреттон-вудских соглашений и выработка системы характеристик в рамках вашингтонского консенсуса, программа поствашингтонского консенсуса. Излагается суть неолиберальной трансформации экономики и показано, что на сильные экономики эти преобразования оказывают достаточно слабое влияние и при влиянии государства как регулирующего экономику фактора эффективность развитой экономики может быть повышена. Что касается слабой экономики, то при ее вхождении в неолиберальный режим продолжают действовать как уже имевшиеся, так и новые, негативные факторы, а также перестают действовать существовавшие ранее компенсаторы негативных факторов, т.е. неолиберальная трансформация дает только минусы, один из которых – тенденция наращивания массы теневой и криминальной экономики. Только регулируемая смешанная экономика может быть эффективна.

Во второй части статьи автор останавливается на рассмотрении тех событий, которые привели к пробуксовке экономической реформы в СССР, а затем и к свертыванию ее. Уделено внимание международной деятельности премьер-министра и постепенное оттеснение его на второй план, несмотря на ряд крупных успехов. Отмечается, что и политическая, и физическая смерть Косыгина совпали с тем временем, когда стало ясно, что модернизировать советскую военно-мобилизационную систему невозможно. С реальной международной разрядкой было покончено, начался новый виток холодной войны, которую СССР проиграл.

Статья посвящена анализу характерных для В.И.Ленина методов государственного управления, а также разбору его представлений об эффективности государственного аппарата. В качестве материала для анализа служит деловая переписка Ленина на посту главы советского правительства. Анализ показывает, что к особенностям ленинского менеджмента относится полное игнорирование всех формальных характеристик государства, таких как организационное устройство, функциональная специализация или уровень компетенции. Ленин представлял госаппарат как совокупность людей, различимых не должностью или положением в структуре, но исключительно личными качествами. Искусство госуправления для Ленина заключалось в предельно свободном манипулировании людьми, сочетающемся с возложением ответственности за все на специально назначаемых чрезвычайных комиссаров. В статье сопоставляются ленинские методы управления с характерными методами современного российского правительства.

В статье рассматриваются вопросы, связанные с положением и перспективами развития в российском обществе исторических музеев как явления общественно-политической и культурной жизни. По мнению автора, музей, воссоздавая с помощью подлинных памятников традиции и культурные модели прошлого, не только служит сохранению наследия, но и содействует критическому анализу общественных норм и ценностей, стремится к их аутентичному воссозданию. Этим объясняется тяготение музея к рациональным, научным методам интерпретации наследия, а потому музей является одним из важных средств поддержания исторического сознания развитого общества. Крушение коммунистической идеологии в России повлекло распад Большой российской национально-государственной традиции на множество образующих ее частных, локальных, архаических традиций и соответственно к распаду единой экспозиции музеев на множество разнородных выставок. Автор считает, что познавательные установки музея позволяют увидеть исторический процесс целостно.

В данной статье анализируется процесс создания парламентской республики в Молдавии и его последствия для молдавской внешней политики, включая отношения с Россией. Хотя в политической жизни на всем постсоветском пространстве за исключением республик Балтии доминирует усиление президентской власти, последние изменения в политической системе Молдавии привели к созданию парламентской республики. Эти изменения имели следствием и новые тенденции во внешнеполитическом курсе этого государства: активизацию отношений с Европейским Союзом и озвученная уже на парламентском уровне некоторыми политическими силами идея создания межправительственного союза с Румынией. Развитие этих направлений может существенным образом подорвать существующий в регионе баланс сил, серьезно затронув в первую очередь российские интересы. До этого сущность российской политики по отношению к Молдавии заключалась в поиске баланса между экс-президентом П.Лучинским, Партией коммунистов Молдовы, имеющей самую большую фракцию в парламенте, и руководством Приднестровской Республики. В новых политических условиях ставка России преимущественно только на одну из политических сил – коммунистическую фракцию и ее лидера П.Воронина – уже показала свою неэффективность. Отношения же России с Приднестровской Республикой могут быть дополнительно осложнены разворачивающейся здесь политической борьбой, в основе которой – борьба за передел собственности. Поэтому без многостороннего анализа новой политической ситуации в регионе российские возможности по отстаиванию своих интересов здесь будут существенно ограничены.

Смутное время. Страна переживает глубокий кризис. Тем не менее Московское государство стремится поддерживать контакты с Персией и защищать свои интересы на кавказском направлении. Со своей стороны и персидский шах настойчиво ищет сближения с московскими царями: Борисом Годуновым, Лжедмитрием I, Василием Шуйским, желая заручиться их поддержкой в борьбе с Османской империей, что, тем не менее, не мешает его правительству в период кульминации Смуты строить планы отторжения южнорусских земель. И только восстановление государственного порядка в Москве заставило шаха Аббаса I отказаться от осуществления этих планов и способствовало возрождению дружественных отношений между Россией и Персией.

Сегодняшняя информационная суета вокруг "кризиса власти" основана на фундаментальном несоответствии между содержанием российского политологического процесса и политическим языком, его описывающим. Вся культура человеческой истории опирается на образ героя, совершающего экстремальные усилия. В постсоветской России все было продано за некое удобство, но на фундаменте таких продаж нельзя строить никакую жизнь. Идея удобства не создает удобства. Оно побочный продукт чьих-то героических усилий. Страна может быть местом чего угодно, но не удобства, ибо в этом случае она превратится в макроОсвенцим. Выстраивается страна не Кремлем, а бедой, причем намного медленнее, чем гибнет.

Рассматриваются различия между классическим рыночным хозяйством и рыночной экономикой неолиберального типа. Показано, что переход от системы регулируемого рыночного хозяйства к экономике неолиберального типа не приблизил рыночное хозяйство к образцу 19 века, а отдалил его от него, что рыночное хозяйство неолиберального типа это не экономика роста, а экономика перераспределения, что в силу своих внутренних свойств неолиберальная экономика – это экономика с ограниченным сроком жизни в 30–40 лет. Согласно приведенным подсчетам, неолиберальный эксперимент за 25 лет стоил мировой экономике 400 трлн. долл., а экономике США – около 90 трлн. долл., подорвав ее способность конкурировать с восточноазиатскими экономиками и особенно экономикой Китая, являющейся главным системным конкурентом мировой неолиберальной рыночной системы. Аргументируется точка зрения, согласно которой условием сохранения Западом глобального потенциала влияния является возврат к системе рыночного хозяйства, близкой по своим характеристикам системе мировой экономики периода господства бреттон-вудской валютной системы.

Статья посвящена исследованию взаимосвязи типов развития социумов и моделей формирования политических элит. Автор исходит из наличия двух парадигм развития – мобилизационной и инновационной, – предопределяющих формирование принципиально различных моделей элитообразования: "бюрократической" ("служилой") и "олигархической". В условиях мобилизационной модели развития функции политической элиты выполняет высший эшелон административно-политической бюрократии, тогда как субъектом инновационного развития выступают экономически доминирующие группы. На материале сравнительного анализа политического развития России и США представлен детальный анализ факторов, способствующих диверсификации моделей развития и ссответствующих им политических форм. Отмечается , что исторически длительный период доминирования мобилизационных методов развития обусловил тот факт, что сложившаяся в условиях мобилизационного развития модель элитообразования функционировала на значительном протяжении российской истории. В ходе социальных реформ 1990-х годов "служебный" принцип уступил место "олигархическому". Современный этап развития российского общества характеризуется сложным взаимодействием плюралистически организованных политико-финансовых групп с политико-административной бюрократией.

Проблема интерпретации исторических источников выступает в современной гуманитарной науке на первый план. Связано это с поступательным развитием теоретического источниковедения, которое сегодня ставит своей задачей определить наиболее корректные и объективные пути истолкования текста. При этом главным предметом исторического исследования является уже не достоверная "реальность" прошлого, но точка зрения автора, творца источника. Так устанавливаются особые субъект-субъектные отношения ученого и "чужого" сознания, фрагменты которого запечатлены в памятниках прошлого. При этом сам исторический текст выступает в качестве единственной достоверной реальности, важнейшей составляющей самого познавательного процесса. Однако эта позиция не может быть целиком принята без сопутствующих оговорок. Полемике вокруг теоретических споров в современной гуманитарной науке и посвящена эта статья.

Теософия выдающегося французского поэта Шарля Бодлера выступает в Европе как важнейший этап в становлении неоромантического сознания. Мировоззренческие основы и этико-эстетический смысл рецепции произведений Бодлера в неоромантизме XIX и XX вв. стали предметом статьи. Автор пытается определить, в чем состояли основные закономерности этой преемственности. Типологическое родство бодлерианства и неоромантического мышления как такового возникает в результате творческой ассимиляции теософских первооснов и связанных с ними эстетических стратегий модернизма и постмодернизма, соответственно, признающих и отрицающих философскую индивидуализацию субъекта, что определило наиболее яркие черты в эволюции позитивистской мысли минувшего века.

Статья посвящена одному из самых трагических событий царствования Николая II. Ходынская катастрофа стала грозным предупреждением, но власть не извлекла уроков из случившегося. Коронационные торжества 1896 г. потеряли всякий смысл. Вместо духовного единения власти с народом и народа с властью – чудовищное массовое самоистребление. Казалось бы, – роковое стечение обстоятельств, но оно превращается в пророчество, в закономерность истории.