Антикоммунистическая общественная активность в Венгрии, подпитываемая еврейской проблемой и переросшая осенью 1956 года в массовое, отмеченное кровавыми событиями восстание, не только предельно обострила ситуацию в этой стране, но и явилась серьезной угрозой глобальной геополитической стабильности. Однако этот катастрофический и чреватый мировым ядерным катаклизмом сценарий, к счастью, не реализовался, причем благодаря как решительным мерам, принятым руководством СССР, так и инициативным действиям отдельных ответственных лиц, в том числе советского посла в Будапеште Юрия Андропова.

Мобилизуя общество на реализацию проекта «строительства коммунизма», руководство СССР во главе с Хрущевым резко усилило борьбу с подпольным производством дефицитных товаров широкого потребления, а также с нелегальной скупкой и перепродажей иностранной валюты, ювелирных изделий, антиквариата, импортной одежды и обуви. Судьба арестованных организаторов и участников такого бизнеса, а также «крышевавших» его чиновников решалась на судебных процессах, прошедших в начале 1960-х гг. в Москве и других городах. Поскольку среди главных обвиняемых, которым выносились смертные приговоры, оказалось немало евреев, на Западе возникла уверенность в том, что эти суды были антисемитскими. Однако подобная версия противоречит реальным фактам, что и доказывается в данной статье.

Налаживание мирной жизни в Белоруссии по освобождении ее в 1944 г. от гитлеровцев сопрягалось с решением массы сложных проблем в таких основных сферахсоциальной жизнедеятельности, как экономика, государственная и общественная безопасность, идеология, кадровая политика. Наиболее критический характер эти проблемы носили в западных областях БССР, где ситуация осложнялась императивом возобновления прерванной войной советизации. Негативно влияла на послевоенную нормализацию в Белоруссии и подковерная борьба за высший пост первого секретаря ЦК КП(б)Б (в основном между П. Пономаренко и Н. Гусаровым). И главным арбитром в ней был Сталин, поддерживавший свое единовластие манипулированием конкурировавших друг с другом кремлевских номенклатурных группировок.

В деле Анатолия Щаранского как в капле воды отразился заключительный этап истории Советского Союза. Когда в 1970-е гг. этот активист еврейского движения бросил своим участием в нем вызов коммунистической империи, та еще была достаточно сильной, чтобы противостоять всем угрозам, включая и внутреннюю. Но к тому времени она в значительной мере утратила свой прежний репрессивный потенциал и уже не способна была так беспощадно карать противников режима, как это было при Сталине. Только благодаря произошедшему после смерти диктатора смягчению советской системы Щаранскому удалось выжить, хотя, конечно, этого никогда не произошло бы, не обладай он мужеством и внутренней психологической стойкостью, необходимыми для того, чтобы выстоять в суровых условиях лагерей и тюрем. Решающим стал тот момент, что в последующем данная либерализация все больше нарастала, увенчавшись в конце концов перестройкой. И если такое развитие оказалось для советской системы смертельным, то для Щаранского, напротив, спасительным, позволив в противоборстве с ней одержать в итоге верх.

Очень недолгое правление генерального секретаря ЦК КПСС Константина Черненко, продлившееся чуть более года и увенчавшее застойно-геронтократический период существования СССР, было исполнено исторического символизма. Оно явило собой предельно наглядный месседж: выстроенная Сталиным под сильного авторитарного лидера советская социально-политическая система не способна нормально функционировать и при ослаблении верховной власти в стране она начинает стремительно деградировать. К сожалению, правящая элита оказалась тогда неспособной адекватно ответить на этот и другие вызовы, не смогла осуществить правильное реформирование государства, наладив при этом конструктивный диалог с обществом. Эта роковая для судьбы страны несостоятельность советских верхов ярко проявилась уже в годы горбачевской перестройки, закономерно предопределив катастрофический финал СССР.

Со времен «позднего» Сталина советская номенклатура была поражена латентным антисемитизмом. В последующий период этот системный недуг в значительной мере ослабел, утратив репрессивную составляющую, однако продолжал существовать, проявляясь в основном в виде кадровых ограничений в отношении евреев. Став лидером СССР, Брежнев был вынужден смириться с такой парадигмой, хотя в личном плане не был юдофобом, более того, скорей, даже юдофилом. Но, не решившись на открытое противостояние аппаратному антисемитизму, он тем не менее высказывался в пользу развития в СССР еврейской культуры, симпатизировал и негласно покровительствовал такому видному мастеру эстрадной сатиры, как Аркадий Райкин, и другим представителям творческой интеллигенции еврейского происхождения.

Еврейская эмиграция сыграла важную роль в истории ССCР в последние два десятилетия его существования. Она стала катализатором и лакмусовой бумажкой его деградации и приближавшегося конца. В то же время она явилась разменной монетой в попытке тогдашних руководителей СCCP наладить политическое, экономическое и научно-технологическое сотрудничество с Западом, укрепив тем самым коммунистический режим. Однако произошло обратное: приподняв ради еврейской эмиграции «железный занавес» и нарушив охранительную герметичность советской империи, ее лидеры невольно только ускорили процесс системной энтропии. Ответственность за такое развитие страны во многом ложится на Л.Брежнева – человека в личном плане по-своему достойного, но тщеславно увлекшегося призрачными «развитым социализмом» и «Программой мира» и потому не сумевшего подготовить советское общество к тем судьбоносным испытаниям, с которыми ему пришлось вскоре столкнуться.

Гюстав Флобер утверждал: «Не прикасайтесь к идолам... их позолота остается у вас на пальцах». Но этому предупреждению не вняла главная героиня этой статьи – возлюбленная поэта Владимира Маяковского Лиля Брик, которая, дабы спасти от забвения его творческое наследие, обратилась в 1935 г. за помощью к живому советскому кумиру – Сталину, объявившему тогда Маяковского «лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Однако Лиля Брик недолго грелась в лучах этого пропагандистского мифа. Уже с середины 1950-х гг. она превратилась в объект организуемых сверху перманентных пропагандистских проработок: будучи космополиткой по мировоззрению и сексуально раскрепощенной в личной жизни, да к тому же еще и еврейкой, Брик явно не вписывалась в официальный образ верной и идейно выдержанной подруги революционного пролетарского поэта. О том, как партчиновники и ангажированные ими литературоведы пытались задним числом переписать историю любви Владимира Маяковского и Лили Брик, превращая последнюю в роковую женщину, виновную в смерти поэта, и рассказывается в данной статье.

В вооруженной схватке с нацистской Германией, ставшей первой глобальной войной моторов, Советский Союз победил во многом благодаря тому, что обладал мощной и динамично развивавшейся авиационной промышленностью. Вот почему так важно объективно и во всеоружии всех известных фактов исторически реконструировать процесс организационной консолидации и научно-технической модернизации данной оборонной отрасли в накаленной международной ситуации конца 1930-х гг. и последующего ее функционирования в чрезвычайных условиях военного времени. Собственно, это, главным образом, и постарался сделать автор. При этом он, возможно, впервые предпринял попытку научного изучения – беспристрастного и неангажированного – противоречивой роли И.В.Сталина в управлении отечественным авиастроением накануне и в годы Великой Отечественной войны. О том, как удалось автору реализовать эту весьма непростую задачу, судить читателю.

Используя ранее засекреченные архивные документы, автор стремится разобраться в подноготной сложного конфликта, возникшего во второй половине 1950-х гг. между руководством СССР и Союза советских писателей, с одной стороны, и видным американским писателем Говардом Фастом, – с другой. Пытаясь понять, почему в жесткие сталинские годы последний был в СССР самым издаваемым и высокооплачиваемым иностранным литератором, а в начале хрущевской либерализации как бы вдруг пошел на скандальный разрыв с коммунизмом и Советским Союзом, автор представляет свою основательно документированную версию этой исполненной явного противоречия и не поддающейся однозначной оценке ситуации.

В статье ставится под сомнение достоверность официальной биографии Юрия Владимировича Андропова − многолетнего руководителя КГБ СССР, ненадолго ставшего в конце жизни главой Советского государства и Коммунистической партии. Тщательно проанализировав многочисленные исторические свидетельства и документы, в том числе и из государственных архивных коллекций, автор детально разобрал то, как этот видный политический деятель успешной карьеры ради еще в молодости «скорректировал» свои анкетные данные, включая и опасную тогда правду о социальном происхождении. Эту первую спецоперацию по собственному легендированию Андропов провел так основательно и искусно, что его реальное прошлое до сих пор не поддается полному «раскодированию». Остается только строить предположения о настоящих родителях, этнических корнях, месте рождения этого человека.