В советское время указание на связь с декабристами того или иного деятеля прошлого позволяло включить его персоналию в исследовательский процесс. Инерция культуры приводит к использованию этого «приема» в современных условиях. Причисление современными исследователями Д.А.Столыпина – двоюродного деда М.Ю.Лермонтова – к друзьям и единомышленникам П.И.Пестеля особенно примечательно. С одной стороны, этот «факт» вошел в авторитетные биографические справочники. С другой, – он основан на крайне сомнительном источнике. В процессе «трансляции» исходное «сообщение» обросло дополнительными подробностями.

В статье рассматривается использование памяти о декабристах в пропаганде КПРФ, коррекция ленинской концепции «трех поколений» в соответствии с вызовами времени – «поиском этнических корней», «борьбой с терроризмом».

Пушкинско-декабристский миф советских времен, согласно которому национальный поэт не попал в ряды заговорщиков исключительно по причине заботливого их отношения к его литературному гению, подвергается в настоящее время всесторонней ревизии. Власть и поддерживаемые ей православные монархисты создают образ последовательного «державника» и верного сына церкви, которого с масонами-декабристами могли связывать лишь краткие и неглубокие отношения. Интеллигенция также создает новый мифодизайн, в котором нет места революционным настроениям. Либеральный Пушкин не разделяет взглядов своих решительных друзей о государственном перевороте и, тем более о цареубийственном кинжале. Не сходясь с декабристами во взглядах, он испытывает к ним дружеские чувства и призывает строгого, но справедливого Николая проявить милость падшим. В такой трактовке меняется соотношение героев советского мифа. Уже не Пушкин – младший друг и единомышленник революционных декабристов. Теперь, наоборот, декабристы становятся частью пушкинского окружения. Равнодушие к жертвенным герценовским декабристам, до сих пор выступавшим архетипом русской интеллигенции, свидетельствует, о стремительном разрыве нынешнего «креативного класса» с традицией самоотверженной жизни ради просвещения народа. Собственно говоря, интеллигенции, как социальной группы, объединяющей людей, которые готовы жертвовать временем, деньгами, общественным положением, свободой и даже жизнью ради общественных интересов, больше не существует. Героические одиночки не могут повлиять на деморализованное большинство «очень специальных людей» (А.И.Герцен) творческих профессий, которые погружены, наряду с презираемым ими «быдлом», в ценности комфорта.

Политическая риторика России опирается на два «основных» мифа: миф власти и миф оппозиции. В мифе власти первое лицо государства выступает воплощением Георгия Победоносца, сокрушающего змия внешних врагов и их внутренних агентов. В мифе оппозиции борцы с власть имущими олицетворяются в качестве рыцарей-декабристов, вышедших на неравный бой с драконом самодержавия. Миф власти в приложении к бунтарям-декабристам выступает в качестве контрмифа. Критика ведется с двух трудно совместимых точек зрения. Первая принадлежит прагматикам, находящимся у власти. Технологи власти понимают, что переместить декабристов в ряды «плохих» героев черно-белой исторической памяти означает вышибить из-под всяческих несогласных очень важную точку символической опоры. Они без излишнего фанатизма занимаются переписыванием истории в пределах, предписанных служебной инструкцией. Совершенно по-другому ведут себя публицисты, группирующиеся вокруг СМИ различных православных организаций национал-патриотической ориентации. Православные монархисты — бескорыстные романтики изоляционистского авторитарного режима. Они убеждены, что вычеркнув декабристов из исторической памяти, русский народ начнет жить не по лжи, а по понятиям православия, самодержавия, народности.

Анализ исторических источников показывает: во времена декабристов площадь их восстания именовали тремя способами – Сенатской, Исаакиевской, Петровской; наименование «Сенатская площадь» никогда не было официальным. Но исторические факты не имеют значения для тех, кто живет мифом исторической памяти. Борьба за историческую память нации является одним из способов борьбы за власть. Недавнее переименование площади Декабристов в Санкт-Петербурге – яркий эпизод этой борьбы. «Возвращение» исторического наименования представляет терминологическую спецоперацию. Она направлена на дискредитацию декабристской метафоры мятежа, которую непримиримая оппозиция примеряет к себе. Конфуцианское "исправление имен" привело лишь к подчеркиванию бунтарской символики места памяти вокруг Медного всадника. Сенатская площадь – давно уже не топоним, но хронотоп русской культуры. Время здесь остановилось. Упоминание Сенатской площади в любом контексте воскрешает в памяти русских людей славный день14 декабря 1825 года.